Страна проживания: Куала-Лумпур, Малайзия

Два года назад я вышла замуж. На тот момент у нас даже не было мыслей оставаться в Казахстане, потому что муж на русском языке разговаривает совсем чуть-чуть. У него свой бизнес в Малайзии, в Куала-Лумпур, и поэтому мы переехали сюда. В будущем, конечно же, хотелось бы переехать обратно в Казахстан, потому что я скучаю по своим родным, по погоде, особенно по еде. И мужу тоже нравится Казахстан.

В Малайзии быт отличается от казахстанского. Я сейчас не работаю. А когда работала, мы делили все домашние обязанности с супругом. То есть я убираюсь дома, а он готовит ужин. Я мою посуду, а он выкидывает мусор. То есть не было такого, чтобы мы приходили с работы, а он ложился, а я сама все делала. Все вместе, team work.

Если говорить о традициях, помню, у меня был культурный шок, когда я увидела, как малайцы здороваются со старшими. При встрече младшие малайцы целуют руку старшего и подносят ко лбу. Я думала: «Что это вообще?». Сейчас мне эта традиция нравится. Мне кажется, это показывает уважение к старшему поколению.

При встрече младшие малайцы целуют руку старшего и подносят ко лбу

Свадьбы совершенно отличаются от казахстанских. Если у нас в Казахстане для гостей важны сборы, прически, мэйк-ап, то здесь все просто: проходит банкет, и длится он два часа. Есть два вида свадеб - традиционная и более современная. Традиционная свадьба проходит утром, часов в 10-11. Приходит 500, 1000, 2000 человек, и нет застолий, просто шведский стол. На современных свадьбах мы тоже были пару раз. Вне зависимости от места проведения, еда очень простая: суп с косточками, рис и курица. Два часа - и свадьба заканчивается. Никто не танцует. На нашей свадьбе не было белого танца, хотя в Казахстане так принято, но для местных танцы - это знак неуважения к старшим.

Из-за того что Малайзия - мусульманская страна, к женщине здесь более уважительное отношение. Был такой случай, когда к нам приехали родственники на свадьбу, и родители моего мужа пригласили всех к себе домой. И все женщины сидели, а мужчины носили еду, убирали посуду. И вот это мне очень нравится.

Отношения между членами семьи отличаются. Мы более сплоченные. В малайских семьях каждый сам по себе. Никто не лезет в отношения братьев или сестер. Родители, в основном, живут отдельно.

В малайских семьях каждый сам по себе

Главной сложностью в наших отношениях был языковой барьер, который не могли преодолеть родственники. Мы поняли это, когда семья супруга приезжала свататься в Казахстан. И если мама немножко говорит на английском, то папа знает только пару слов. Хорошо, что сестры и брат знают язык - это помогло.

Мы довольно быстро нашли общий язык, потому что на тот момент, когда мы познакомились, я уже жила в Малайзии несколько лет и знала, что да как. Единственным моментом недопонимания была ситуация, когда моя подруга попросила встретить ее отца, но раньше я не была с ним знакома. Он приехала в Куала-Лумпур, и мне нужно было показать ему город. Я рассказала об этом мужу, а он удивился и спросил: «Ты знаешь этого человека?». Я сказала, что нет, на что он задал вопрос: «А как ты можешь общаться с человеком, которого не знаешь?». Пришлось объяснять, что у нас так принято, и даже если ты не знаешь человека, то ты встречаешь, провожаешь и кормишь его. Он пережил подобное лично, когда приехал в Казахстан в первый раз. Я была занята на работе, и не успевала показать ему город. Мои младшие сестренка и братишка с ним гуляли.

Вообще, малайцы и казахи похожи. И по культуре, и по менталитету, и даже внешне. Когда муж приезжает в Казахстан, то часто с ним разговаривают на русском языке, потому что думают, что он либо казах, либо уйгур. Также со мной часто разговаривают на малайском, потому что думают, что я малайка.

Константин Рябов, 30 лет, родной город - Караганда

Страна проживания: Форт Майерс, Флорида, США

Из Казахстана в Штаты я уехал в 2015 году. С супругой мы познакомились в 2008 году, когда я учился в американском университете, и поженились мы с ней через 2 года. Свадьбу провели в Штатах, а после почти сразу поехали в Казахстан, в Караганду. С 2010 года мы жили там, работали. И как-то супруга сказала: «А поехали теперь ко мне домой?», после чего, в декабре 2015 года, мы переехали.

Жизнь в городе, вне зависимости от страны, схожа - работа, дом. Единственное, есть отличия в быте. В Америке меньше готовят. Индустрия питания более развита, чем у нас, и потому поход в ресторан, кафе не является большим событием.

Менталитет не очень отличается, и жизнь похожа на казахстанскую. Семья супруги большая: у родителей много братьев и сестер. В повседневной жизни встречаются они не так часто, потому что живут в разных городах и штатах, но на большие события, вроде свадьбы, обязательно собираются. Сама идея таких семейных собраний одинакова. Но если в Казахстане у нас это застолье с тостами, то тут это больше похоже на большую вечеринку.

Из-за того что члены семьи часто живут далеко друг от друга, бабушки и дедушки не так активно вовлечены в жизнь внуков, как у нас

Из-за того что члены семьи часто живут далеко друг от друга, бабушки и дедушки не так активно вовлечены в жизнь внуков, как у нас. Они с большим вниманием относятся к мнению родителей, и меньше советуют.

С родителями супруги я познакомился просто. В августе 2008 года я прилетел в Штаты до начала учебы и приехал домой к будущей жене погостить. С близкими родственниками я знакомился на различных семейных мероприятиях еще до свадьбы, но были и те, кого я видел лишь однажды на церемонии.

В наших отношениях не особо сказались культурные различия. Все спорные моменты зависят, скорее, от разницы между людьми. Может, поколение до меня, имело бы большую разницу менталитетов, но из-за того, что американская культура достаточно популярна еще с 90-ых, их уклад жизни, взгляды привычны и понятны.

Наша дочь родилась в 2014 году, и пока она была маленькой, до переезда, смотрела мультфильмы на русском, что-то понимала, пыталась говорить. Как только мы начали жить в Штатах, она быстро перестроилась и забыла русский язык. Сейчас ей почти четыре года, и она активно говорит на английском, но на русском знает лишь пару фраз. Общаясь с моими родителями по телефону, увы, использует только «Привет» и «Пока».

Ляйла Акбаева, 42 года, родной город - Караганда

Страна проживания: Сан-Паулу, Бразилия

Из Казахстана в Англию я уехала на учебу. Там же встретилась с будущим мужем. Он итальянец и к тому моменту уже 15 лет жил за границей, и поэтому мы быстро пришли к взаимопониманию.

В Италии свои традиции и обычаи, которые заметно отличаются от принятых в Казахстане. Например, знакомство с родителями проходило в неформальной обстановке. Мы с будущим мужем летели на Мальту, и в Риме проходила пересадка длительностью два часа. Его родители приехали пообедать с нами - так и познакомились: без лишнего официоза, очень просто. С остальными родственниками познакомились летом, когда большая семья собралась для отдыха в летнем домике. В Италии семейные мероприятия проводятся не в формате застолья, так как поужинать все могут отдельно и встретиться после. Важнее трапезы - общение.

Замечу, в итальянских семьях есть важная традиция: в воскресенье провести обед с мамой. Вы не встретите людей на улицах, в магазинах, потому что 90% из них обедают с семьей. Уважение к старшим – это то, что напоминает казахстанское общество, и то, что мы прививаем детям.

Замечу, в итальянских семьях есть важная традиция: в воскресенье провести обед с мамой

Воспитывая детей, мы все равно опираемся на то воспитание, которое мы получили сами, и выбираем лучшее. В семье мы придерживаемся английских стандартов, четко планируя день, ответственно относясь к делам. Несмотря на то, что мы живем в Бразилии, дети посещают английскую школу, различные кружки. Когда нужно все успевать, и мы прибегаем к распорядку дня.

В любом вопросе мы стараемся объяснить, почему лучше так, а не иначе. К примеру, в Англии дети ложатся спать в 6-7 вечера, в Бразилии же ребята могут гулять на улице и в 9-11. Когда дети хотят поздно пойти погулять, я им даю выбор, объясняя, что можно выйти на прогулку допоздна, но на следующий день вставать придется рано, и вряд ли он встанет бодрым и выспавшимся. Важно объяснять причину. В Казахстане почему-то об этом забывают, отвечая простым «потому что».

В семье мы придерживаемся английских стандартов, четко планируя день, ответственно относясь к делам

В Казахстане мало ценится личная жизнь человека. Родственники могут приехать в любой момент, и приходится откладывать дела, не обращать внимания на свое состояние. Детям мы говорим, что нужно уделять внимание личным планам, и если хочется пойти в гости, то нужно предупредить, кто бы это ни был. Каждый выходной мы обсуждаем, кто чем хочет заняться, и решаем вместе, как проведем время.

ВОСПИТАНИЕ В СЕМЬЕ ЗА РУБЕЖОМ

Ученые и общественность многих стран обеспокоены тем, что современное семейное воспитание не столь эффективно и полноценно, как должно быть. В связи с этим разрабатываются специальные программы, направленные на повышение педагогической культуры семьи: программы воспитания родителей, программы педагогического образования родителей.

Появление понятия «воспитание родителей» относится к концу прошлого века, когда в Америке и Европе возникли ассоциации, призванные оказывать помощь в семейном воспитании. Ныне понятие «воспитание родителей» стало очень распространенным и поистине международным. Суть воспитания родителей – это квалифицированная помощь семье в выполнении ею воспитательной функции. На протяжении текущего столетия усилиями ученых многих стран сделана попытка создать теорию воспитания родителей. Основными понятиями этой теории являются «психолого-педагогические основы взаимодействия в семье», «содержание и формы воспитания родителей».

Первоначально воспитание родителей ограничивалось формальным сообщением родителям знаний, необходимых для воспитания детей. В настоящее время содержание воспитания родителей претерпело значительные изменения: оно включает широкий круг знаний, необходимых для нормального функционирования семьи (педагогические, психологические, экономические, медицинские, правовые, этнографические, этические и др.). Для реализации программы знаний предусматриваются различные формальные и неформальные мероприятия (консультации, беседы, инструктажи, тренинги, курсы и семинары, услуги видеотехники, деятельность в церковных общинах и др.). Воспитание родителей рассматривается как постоянный процесс саморазвития взрослых, основанный на сознательном их стремлении к совершенствованию своей личности.

Программы воспитания родителей в европейских странах реализуются в разных моделях: адлеровской, учебно-теоретической, модели чувственной коммуникации, модели, основанной на трансакциональном анализе, модели групповых консультаций, христианского воспитания родителей и др. Все модели имеют свою историю, базируются на определенных теоретических положениях, а, следовательно, дают родителям различные установки в воспитательной деятельности и ориентируют на ту или иную практику воспитания детей. Общим для указанных выше моделей является исходное положение, согласно которому общество и сами родители могут помочь себе стать лучше, а это – важнейшая предпосылка успешного домашнего воспитания.

В США разрабатываются и реализуются многочисленные программы помощи семейному воспитанию, которые часто называются программами педагогического образования родителей. Для них характерно комплексное содержание, поскольку они созданы объединенными усилиями педагогов, психологов, социологов, психотерапевтов и других специалистов. Программы направлены на укрепление всех звеньев семейного воспитания, но в первую очередь на повышение педагогической компетентности родителей. Учитываются особенности разных групп семей, поэтому создаются программы дифференцированной педагогической помощи семьям. Например, для семей с детьми, имеющими нарушения психофизиологического развития; с приемными детьми; для семей, «находящихся в невыгодных социальных условиях», и др. Примером таких программ может служить проект «Хэд Старт» (Head Start), в переводе – «Опережающий старт». Он был задуман с целью оказания всесторонних образовательных, оздоровительных и социальных услуг детям из малообеспеченных семей. При этом учитываются особенности семьи ребенка, и обращается особое внимание на всестороннее участие семьи ребенка в предлагаемой программе. С 1965 г. более 5 млн детей было охвачено системой обучения «Хэд Старт». Ежегодно в 1400 Хэд Старт-центрах (дошкольных учреждениях) обучается около детей и почти такое же количество родителей. Работа с родителями имеет целый ряд аспектов, как-то: участие родителей в планировании работы дошкольных учреждений и реализации их планов; информирование и обучение родителей современным методам образования детей, применимым в домашних условиях; индивидуальное консультирование родителей с целью помощи в решении их проблем и т. д. Родители привлекаются к участию в различных образовательных мероприятиях с детьми (проведение уроков, посещение музея, библиотеки, подготовка спектакля и др.) в качестве добровольных помощников или оплачиваемых сотрудников. Организуется работа родителей с собственными детьми под руководством специалистов. Например, обучение матерей способам формирования у ребенка навыков личной гигиены, методике чтения книги и др.

В проекте «Хэд Старт», как и в других программах педагогического образования родителей США, много внимания уделяется психологическим основам взаимодействия в семье на принципе равенства взрослых и детей. Так, родители учатся заинтересованно выслушивать мнение детей (метод «активного слушания»), обращаться к гуманным приемам коррекции их поведения т. д.

Во многих штатах США разрабатываются программы привлечения мужчин к воспитанию детей, включающие создание курсов, где мужчины обучаются уходу за детьми, поощряющие работу мужчин в качестве учителей школ и воспитателей детских садов.

1. Кто защитит ребенка?

Минуло много лет с тех пор, как Организация Объединенных Наций приняла «Декларацию прав ребенка» – документ, направленный на защиту детей от голода, эпидемических заболеваний, эксплуатации.

Как же значительны, необыкновенно важны действенные меры, направленные на защиту прав ребенка, какую весомость обретают слова, напоминающие человечеству о том, что мир детства может и должен быть прекрасным, как необходимо знать каждому природу этого мира и отдавать все свои помыслы, усилия воспитанию в детях добра, разума, красоты! А между тем у ребенка, как сказал в свое время замечательный польский педагог Януш Корчак, есть только одно реальное право – право на смерть. Миллионы приговоренных к медленной гибели детей. Приговоренных чернобыльскими и другими катастрофами, неизлечимыми болезнями, загрязненной средой!

Миллионы детей, страдающих от национальных распрей, от неправедной борьбы, в которую все больше и больше втягивается человечество, – как спасти их?

В это трудное время особенно важной становится роль воспитателя, ибо помочь детям может только тот, кто войдет в детские души, кто согреет их сердца, кто защитит от социальных и других невзгод. Какой же должна быть личность современного воспитателя?

Еще раз подчеркну: философский разговор о семейном воспитании я начал с личности воспитателя еще и потому, что в нашей стране принижалась роль личности – и ребенка, и родителей. Вы не встретите ни одной книги, где бы раскрывалась личность отца или матери, их духовный мир, культура и отношение к общечеловеческим ценностям.

Возможно, исключением является «Книга для родителей» Антона Макаренко. Но если вы раскроете академическое издание четвертого тома его сочинений, который всецело посвящен проблемам семейного воспитания, то вы сможете прочесть, что основная тема «Книги для родителей» – «советская семья как коллектив». Заметьте, не личности ребенка и не личностям родителей посвящается это произведение, а коллективу. Я выступаю против точки зрения Макаренко, утверждавшего, что не личность, а коллектив является главным воспитателем личности ребенка. Позволю себе сразу оговориться: решительно отбрасывая доктрину коллективизма, я все же отношусь к Макаренко как к великому педагогу, создавшему, подобно Этьену Кабэ и Роберту Оуэну, еще одну педагогическую утопию: утопию «демократического авторитаризма».

Чтобы ответить на многие вопросы личностного воспитания, деятельности и позиции педагогов и родителей, я расскажу о трех значительных педагогах – Бенджамине Споке, Константине Ушинском и Антоне Макаренко.

2. Стержень воспитания – любовь к детям и детству

Характеры воспитателей могут быть разными, а стержень один – любовь к детям, доверие и уважение к человеческому достоинству, любовь к свободе и бережное отношение к демократизму межличностных отношений.

Сразу хочу отметить, что педагогический опыт каждого родителя в чем-то велик и не уступает по значимости тем обобщениям, которые содержатся в сочинениях крупных педагогов. Когда Спок настаивал: «Родители, больше доверяйте себе, пользуйтесь той мудростью воспитания, которую нажили ваши дедушки и бабушки, вы сами, ваше окружение», – он тем самым подчеркивал, что родители обладают достаточным знанием, чтобы хорошо воспитывать своих детей. А просчеты в воспитании детей получаются от нерешительности и растерянности родителей и оттого, что они попадают в стрессовые ситуации, оттого, что их преследуют беды социальной неустроенности, конформизм и пресловутая авторитарность. Ратуя за человечность воспитания, я не могу упускать из виду и проблему гражданственности, которая в настоящее время особенно проявляется в интересе родителей к таким сложным явлениям, как политика и война, национальные распри и общественная активность семей, социальных общностей, регионов, рынок и экологические народные беды.

Когда бастующие горняки Кузбасса говорят, что они больше не рабы, они тем самым осуществляют гражданское воспитание в своих семьях и подают детям великий пример смелости и демократизма.

Когда металлурги Урала требуют срочного решения экологических проблем, они поступают по-граждански, ибо думают не только о себе и о своем поколении, но и о будущих семьях, будущих поколениях.

Когда в школах дети и учителя бунтуют против авторитаризма, низкой оплаты и плохих условий труда, в семьях идет процесс гражданского воспитания, который должна поддержать общественность. У меня могут спросить; а как же согласуется такая установка на бунт, стачки и митинги с философией Свободы и Любви, с христианским воспитанием смиренномудрия и самоукорения?

Отвечаю: Свобода и Любовь есть Бог, ратующий за справедливость, доброе отношение к обездоленным, за красоту человеческих поступков, за бескорыстное служение людям. Сын Человеческий дал нам пример беззаветной любви к людям. Когда отцы семейств и матери своих детей перестают быть рабами, они приближаются к Богу, ибо не гордыня ими овладевает, а готовность идти на крест, готовность жертвовать собой во благо своих детей и будущих поколений.

Из истории педагогической мысли я выбрал трех педагогов, которые, на мой взгляд, смело шли на крест во имя великой педагогики Свободы и Любви. Ушинский и Спок шли, защищая Свободу и Любовь, Макаренко, как это ни странно, – отрицая общечеловеческие ценности. И в этом единстве приятия и отрицания есть вечная борьба Добра и Зла, Любви и Нелюбви, Свободы и Рабства. Это единство всегда в наших душах, в душе каждого родителя, каким бы он совершенным ни был. Вот почему я отважился на критическую оценку столь замечательных педагогических личностей.

3. О высоте личности педагога

Высоту личности педагога определяет мера гражданственности, дар слышать диалог своей эпохи, как заметил M. M. Бахтин, или, точнее, слышать свою эпоху как великий диалог. Улавливать в ней не только резонансы голосов прошлого, но и слышать голос будущего. Раскрывать мысль как великое противоречие и мучиться неразрешенностью жизненных конфликтов. Бескорыстно служить великим идеям справедливого устройства мира и бесконечно верить им.

Такой мерой невольно измеряешь замечательного американского врача и педагога Бенджамина Спока, чьи книги в нашей стране за последнюю четверть двадцатого века были изданы миллионными тиражами. Поскольку я и мой сын принимали непосредственное участие в подготовке изданий Б. Спока, мне небезынтересно было выяснить причины столь громадной популярности американского педагога. Мои выводы могут оказаться неожиданными, но я смею утверждать, что Спок покорил наших родителей широтой своей свободолюбивой души, искренней любовью к людям и к детям, своей уникальной личностью, лишенной какого бы то ни было педантизма, занудства или высокомерного нравоучительства.

Как бы две важнейшие доминанты в Бенджамине Споке. Одна связана с политикой и философией – здесь он яростный противник войны и защитник самой высокой социальной справедливости. Другая обусловлена профессиональной деятельностью, соединившей в себе искусство медицины и искусство воспитывать.

Основой этих двух доминант, в этом я сегодня абсолютно убежден, являются такие общечеловеческие ценности, как Любовь и Свобода. Признаюсь: источником моей постоянной энергии являются дети, больше того – международные детские и педагогические движения, которые имели место в США и Англии, Германии и Швейцарии, Швеции и Норвегии, Польше и Венгрии, Дании и Италии, да и во многих других странах, постоянно принимавших участие в международных детских фестивалях в Артеке. В середине 70-х годов я отправился на такой фестиваль, куда был приглашен Бенджамин Спок; я хотел увидеть его в общении с детьми, обстоятельнее познакомиться с его взглядами на воспитание, приблизиться к пониманию его педагогической философии.

В том, что содержанием личности во многом определяются и педагогические взгляды, я никогда не сомневался. Точнее, личностный аспект в педагогике крайне важен, поскольку накладывает определенный отпечаток на весь педагогический мир того или иного мыслителя в этой области. Перебирая в памяти всех больших педагогов, я невольно для себя делил их (в сугубо личностном плане) на два типа. Первый: Оуэн, Ушинский, Дистервег, Макаренко. Здесь я сталкивался с характером неистовым – горящие, как у пророка, глаза, нервы, подобные тросам; могучая энергия рождает могучие формулы: если характер создается обстоятельствами, значит, надо изменить среду (Оуэн); если педагог дышит энергией – детская самодеятельность неизбежно развивается (Дистервег); только счастливый человек может воспитать счастливого человека: разорвитесь на части, но станьте счастливыми, иначе вы не сможете воспитывать детей (Макаренко). В этом характере, казалось мне, преобладают мажорные интонации. И весь дух личности – реформаторский, бескомпромиссный. Другой тип, по моим предположениям, не являлся полной противоположностью первому, но здесь нежность души педагога как-то смягчала тональность учительских исканий. Здесь больше ориентации на отношение к личности ребенка, здесь доброта в той изысканно-трепетной тонкости, которая и рождает интимность прикосновения, свойственную людям легко ранимым, мучительно сомневающимся. Здесь подлинно гражданская страстность рождается как великое откровение через собственную муку, боль, очищение.

4. Свобода и защищенность ребенка

Талантливость педагогической личности определяется способностью любить детей, умением предоставить им максимум свободы, обеспечить полную защищенность ребенка.

Только Песталоцци – больной, измученный, но готовый в любую секунду принести себя в жертву во имя одного несчастного ребенка, – мог сформулировать так свой основной метод влияния на детскую душу: «С утра до вечера я был среди них. Все хорошее для тела и духа шло к ним из моих рук… Моя рука лежала в их руке, мои глаза смотрели в их глаза. Мои слезы текли вместе с их слезами, и моя улыбка следовала за их улыбкой».

И как апофеоз этой линии духовного общения – Януш Корчак, переступивший вместе с детьми порог фашистского крематория…

Завоевавший право сказать: «Сердце отдаю детям», – В. А. Сухомлинский напишет в одной из последних своих книг: «Имея доступ в сказочный дворец, имя которому – Детство, я всегда считал необходимым стать в какой-то мере ребенком. Только при этом условии дети не будут смотреть на вас как на человека, случайно проникшего за ворота их сказочного мира, как сторожа, охраняющего этот мир, сторожа, которому безразлично, что делается внутри…»

Конечно же, такое деление педагогических линий на два типа весьма условно, неточно, уязвимо. Но реальность не сбросишь со счета, тем более что она заявляет о себе в педагогическом почерке, в педагогической палитре. Больше того, эти самые личностные нюансы находятся в особом сцеплении со всем мировоззрением личности, они индивидуальны и различны, смыкаются в демократизме и человечности, в той неуемной педагогической жадности, стремящейся охватить все факторы становления души человеческой, чтобы ребенку стало лучше, чтобы матерям и отцам жилось радостно. Поэтому и вершины у обоих типов одни и те же: создать системы, обеспечивающие всестороннее и гармоническое развитие, – вот единственная цель педагогического дерзания. Здесь требуется некоторое разъяснение.

Когда мы так формулируем цель, невольно каждый родитель задает вопрос: «А не слишком ли высоко – всесторонне и гармонически?»

5. Воспитание в свободе – магическая формула подлинной педагогики

Воспитание в свободе и любви, через свободу и любовь, для свободы и любви – есть истинное гармоническое воспитание, всестороннее и гуманистическое. Это воспитание есть цель жизни семьи, государства и общества.

И эта общая цель снимает необходимость банального вопроса: «Какая из линий в педагогическом рисунке правильнее: мягкая или строгая?» Задавать такой вопрос так же неправомерно, как отдавать предпочтение Гегелю перед Бердяевым, Некрасову перед Тютчевым, Фолкнеру перед Хемингуэем. Просто мы имеем дело с разными уровнями человеческой талантливости. Хотя об этом можно долго спорить.

Все это я говорю не случайно, поскольку в педагогике, как и в искусстве, шараханье то в одну, то в другую сторону всегда приносило немало вреда: убивало поэтическую форму в ущерб содержанию, а в педагогике порой разъединяло нерасторжимое – бережное отношение к личности ребенка и всю организацию жизни детей, гарантирующую их суверенность и защищенность.

Какова же педагогическая палитра Бенджамина Спока? Каким образом система «доктор Спок – современное американское общество – личность ребенка» сформировала те установки, которые пришлись по душе родителям во многих странах? Каков же Спок как человек?

Не скрою, по многим публикациям о нем, да и по его книгам у меня сложилось определенное представление – скорее педагог корчаковского плана. Этакий добрый-предобрый, конечно же нежно-сентиментальный сказочный Айболит. А оказалось наоборот. И я рад тому, что рухнули мои построения о двух педагогических линиях. Укрепилась вера в то, что подлинный воспитатель – это уникальная личность, в ней органично сплавлены гражданственность и человечность.

Много лет назад по всему миру прокатилась волна дискуссий вокруг педагогических взглядов Спока. Появились статьи и в нашей печати. На страницах «Литературной газеты», в частности, было опубликовано такое характерное письмо геолога А. Силуянова из Кургана:

«Уважаемая редакция! В нашей стране хорошо знают американского педагога и педиатра доктора Спока по его замечательной книге "Ребенок и уход за ним", переведенной на русский язык. Сформулированные им прогрессивные, гуманистические идеи и педагогические принципы близки и понятны нам, они перекликаются с идеями и воспитательной практикой наших выдающихся педагогов К. Д. Ушинского, В. А. Сухомлинского, С. Т. Шацкого и других. Но вот за рубежом, о чем уже говорилось и в нашей печати, появились сообщения, что д-р Спок изменил своим принципам, отказался от системы воспитания, построенной на доброте и доверии к ребенку, и уповает теперь прежде всего на жесткость и дисциплину. Что же произошло с д-ром Споком? Мне не совсем понятно, почему нужно противопоставлять дисциплину доверию, – разве одно исключает другое? И почему указание на то, что помимо доброты полезна бывает и жесткость, означает измену прежним взглядам?»

И в сентябре 1974 года я выступил на страницах «Литературной газеты» со статьей «Доктор Спок против доктора Спока?» Вопросительный знак в заглавии статьи был поставлен не случайно, ибо я, как мне представляется, доказал, что никакого отступничества у доктора Спока не было. Три года спустя, встретившись со Споком, я показал ему эту статью. Споку понравился заголовок, а когда переводчица познакомила его с содержанием статьи, Спок, в общем-то, согласился с тем, что я написал, и подчеркнул, что никакого изменения своим принципам у него не произошло. Не скрою, я тогда как бы уходил от категорических, безапелляционных заявлений, так как кое-что мне самому оставалось непонятным, проблема была необыкновенно сложной, дискуссионной.

И эта моя в некотором смысле «размышленческая» позиция дала основание некоторым читателям прийти к заключению, будто я все же упрекнул Спока в отступничестве. Впрочем, мне и сейчас многие из тех, кто встречался со Споком, говорят, что все же некоторое отступление у него произошло. Я такой позиции не разделяю, поскольку вопрос, опять-таки подчеркиваю, сложен. И здесь надо говорить о целой системе противоречий, которые явились в результате педагогической и общественно-политической деятельности этого замечательного человека.

6. Педагог – философ, мудрец, гражданин

Воспитание всегда движется педагогическими идеями, которые чаще всего кажутся спорными, порой парадоксальными и даже неприемлемыми. Чтобы разобраться в этих идеях, надо каждому быть в какой-то мере философом, мудрецом и гражданином. Доверяйте своей мудрости, гражданственности, человечности!..

Итак, доктор Спок, с именем которого связана гуманистическая педагогика, выступил со статьей, в которой ратовал будто бы за твердость в воспитании детей.

Доктор Спок, антивоенный лидер, борец за мир, утверждает, что без жестких, последовательно проводимых требований не может быть действенного воспитания.

Доктор Спок, замечательный педагог современности, увидел вдруг в мягкости, доброте, родительской ласке главные противоречия воспитания детей в современной Америке.

Эта его новая позиция и вызвала в зарубежной печати бурю страстей.

Радио… Газеты… Телевидение… Десятки запросов… Все желают знать, зачем и почему понадобилось доктору Споку изменить своим убеждениям: проповедовать твердость и дисциплину вместо доброты, «переметнуться к консерваторам», отступиться…

Чем вызваны эти заявления? Почему, казалось бы, частные вопросы педагогики стали общественно значимыми? Перед тем как ответить на все эти вопросы и на главный из них: остался ли доктор Спок верен своим взглядам или изменил им, – я позволю себе небольшое отступление: необходимо объяснить, почему решение, что ставить на первое место – строгость или доброту, – оказывается кардинальным в воспитании детей.

История знает немало случаев, когда одна книга или статья о воспитании приводила в движение общественную мысль, совершала своего рода очистительный переворот в сознании людей. Чем объяснить такой резонанс? Чем объяснить, что выдвижение на общественный суд педагогической идеи приводило к тому, что пульс общественной жизни мгновенно учащался и в полемику вступали крупные ученые, педагоги, писатели – Руссо и Толстой, Пирогов и Добролюбов, Макаренко и Сухомлинский?.. Они вторгались в самые глубины социальной жизни, через отдельные звенья микропедагогических явлений обнажали социальные противоречия и находили ту единственную правду-истину, которая долгие годы потом поддерживала нравственное развитие общества.

Разрешая, казалось бы, семейные, отнюдь не глобальные проблемы воспитания – «пеленать или не пеленать?», «сечь или не сечь?», «наказывать или поощрять?», «строго выполнять режим или с некоторым послаблением?», – признанные авторитеты общества, например Руссо и Оуэн, Добролюбов и Толстой, указывали на причины существующего зла, пытались объяснить способы обновления мира. То есть брались не проходные или узкоспециальные темы, а такие, которые, по меткому выражению Ушинского, становились общественными вопросами для всех и семейными вопросами для каждого.

Для педагогики Любви и Свободы проблема примата доброты над строгостью является одной из важнейших: правильное ее решение объясняет тонкие нравственные переливы, логику утверждения человечности в воспитании детей. Здесь малейшие недомолвки и неточности сказываются на всей системе педагогических подходов.

Подлинная педагогика, даже если она имеет дело с отвлеченными процессами, всегда учитывает особенности мира детства, мира личности ребенка. Да! Именно от того, как мы прикасаемся к детям, как заставляем учить уроки и укладываем спать, как смеемся в их присутствии и рассказываем о себе, как угрожаем или поощряем, – от всего этого зависит становление детской души и даже в известном смысле судьба целого поколения.

Много лет работая в школе и занимаясь педагогической теорией, я тысячи раз убеждался в том, что научное решение этой проблемы позволяет четко отделить авторитет от авторитарности, свободу от вседозволенности, истинную любовь от слепой привязанности, необходимость бескомпромиссного подчинения нравственным законам от педагогического произвола и насилия…

Чем больше вчитываешься в книги доктора Спока, тем отчетливее сознаешь, что здесь речь идет не столько о замкнуто-этических категориях, сколько о главных проблемах воспитания, которые неизбежно сталкиваются с идеологией общества.

В одном из своих интервью доктор Спок сказал: «Знаете, поднялась такая буча после того как я выступил с этой злополучной статьей… Все спрашивают об одном и том же, все желают знать, зачем и почему я так написал. А уж письма! Вот, пожалуйста: "Стыдитесь, вы погубили молодое поколение". Или вот это: "В том, что мой сын стал преступником, виноваты вы…" Как все это глупо, как смехотворно! Они же ничего не поняли. Ничего! В своей статье… я лишь повторил все то, что твердил на протяжении трех десятков лет: "Не пасуйте перед своими детьми. Когда нужно, не бойтесь проявлять твердость по отношению к ним". Но быть твердым не значит быть злобным: это значит воспитывать ребенка в атмосфере радости и дружбы…»

Итак, частный, казалось бы, педагогический вопрос, что ставить на первое место – строгость или доброту, разделил людей на два противоположных лагеря. Первые – сторонники гуманизма – утверждают, что только в атмосфере доброты может быть осуществлено подлинное воспитание. К ним всегда принадлежал и Спок. Он писал в книге «Ребенок и уход за ним», что детям больше всего на свете нужна любовь преданных родителей, что дети, ставшие преступниками, страдали не от недостатка наказаний, а от недостатка любви, что каждый ребенок – личность.

Нельзя сказать, что сторонники второй концепции начисто отметали ласку и доброту. Они просто отдавали предпочтение строгости и жестким требованиям. Никто из них, разумеется, не призывал «сокрушать дитяти ребра сызмалу», но они ратовали за беспрекословное подчинение детей воле взрослого.

Именно против таких авторитарных методов выступил более полувека назад Бенджамин Спок. Тогда он на первое место ставил родительское тепло, свободу ребенка, его творческую деятельность. Был ли он тогда пермиссивистом – проповедником вседозволенности? Нет. Была ли его теоретическая концепция связана, скажем, с теорией свободного воспитания? Нет. Вносил ли он со временем какие-либо коррективы в развитие своих идей? Разумеется. Эти коррективы отражают и некоторую эволюцию взглядов доктора Спока, и противоречия американского общества.

8. Осторожность и гибкость!

Все больше и больше сегодняшний родитель втягивается в социальные битвы за лучшую долю, за лучшие условия жизни. В этих процессах надо думать о детях, прежде всего о детях! Надо быть до предела осторожным и гибким!

Уже в 50-х годах Спок предостерегает матерей от крайностей в воспитании детей. «Проявляйте чуткость, – говорит он, – учитывайте желание и волю своего ребенка. Но осторожно, не позволяйте ребенку превращать вас в рабыню. Помните, что главенствующую роль должны играть родители, родительский авторитет. Я имею в виду настоящий авторитет, а не авторитарность, разумеется. Речь идет не о наказании ребенка, а об умении научить его тому, что хорошо и справедливо. Нужно добиться того, чтобы в наказании, как в методе воспитания, просто не было необходимости…»

Наблюдая, как многие родители совершают ошибки – культивируют вседозволенность, потакают капризам, способствуют зарождению у детей безволия и безответственности, – Спок специально перерабатывает свою книгу для второго издания и особо подчеркивает роль родительского авторитета, дисциплины…

В середине 60-х США начали войну во Вьетнаме, и доктор Спок сразу примкнул к антивоенному движению, так объяснив свой поступок: «Нет смысла растить детей, чтобы потом позволить им заживо сгореть». Он становится антивоенным лидером, одним из организаторов антивоенных маршей. Официальные круги привлекают его к уголовной ответственности по обвинению в заговоре с целью побудить молодежь не служить в армии. А прогрессивные силы единодушно присваивают ему звание гуманиста… Педагогические идеи Спока сомкнулись, как и следовало ожидать, с большой политикой. Сторонники гуманизма безоговорочно одобряют его идеи. А приверженцы ужесточения ему пишут: «Я сжег твою книгу!», «Я разорвала ее на мелкие клочки…». Они вопят хором: «Это Спок повинен в том, что наша молодежь такая недисциплинированная и безответственная…».

Да, Спок вынужден под их напором оправдываться: «Разве в странах, где моей книги никто и в глаза не видел, молодежь бунтует меньше?» Но, как и много лет назад, он придерживается основного своего принципа: «Существо дисциплины, ее девять десятых – это любовь, которую ребенок испытывает к родителям».

Можно было бы сказать, что Спок не несет прямой ответственности за разноречивую интерпретацию своих статей. Но ведь каждый в ответе не только за то, что он сказал, но и в известной мере за то, как его поняли.

Можно было бы не обратить внимания на эти противоречия, учитывая и высокую порядочность доктора Спока, и весь его гуманистический опыт, и его заявления о том, что по коренным вопросам он взглядов не меняет.

Можно было бы подождать, пока сгустившийся полемический туман сам по себе рассеется. Но это вряд ли возможно, так как за тонкостью вопроса и кажущимися незначительными поправками стоят глобальные проблемы формирования личности человека и сложные противоречия в любой социальной общности. Эти противоречия, в частности, в такой стране, как Россия, стали в первом десятилетии этого века кричащими. Повальным становится поведение родителей, которые в общении с детьми срываются на озлобленное: «Заткнись!» Участились физические наказания в семье, барометр неоправданной строгости постоянно показывает «бурю».

Конечно же, и дети должны учитывать беды взрослых. И они, как правило, понимают родителей, когда те спокойно и разумно объясняют им трудности их общего бытия. И вообще, должен сказать, что подлинная педагогика Любви и Свободы проверяется как раз именно на трудном. Мне на память приходит постоянно один жуткий факт, когда родитель в буквальном смысле сошел с ума: идя по сталинскому сибирскому этапу, не выдержал крика больного и голодного своего годовалого ребенка и хватил им о дерево, а потом вытянулся на снегу и орал что есть мочи: «Прикончите меня!»

…Я всматривался в детские лица армянских и русских беженцев: сколько в их глазах было страданий и сколько уважения к матерям и отцам, отдававшим всю свою любовь детям. Наверное, нам предстоит еще испытать немало лишений, и как важно, чтобы мы не утратили любви к детям, к свободе и к справедливости!

9. Умейте защищать своих детей!

Государство всегда будет ратовать за ужесточение воспитания, за наказания, за авторитарность. Умейте противостоять этим тенденциям.

Нечто подобное тому, что случилось со Споком, произошло в России примерно сто лет назад. Известный врач и педагог Н. И. Пирогов в статье «Вопросы жизни» сделал уступки общественности, допустив, правда с оговорками, возможность применения розог в гимназиях.

Н. А. Добролюбов, резко осуждая непоследовательность Пирогова, писал тогда: «…г. Пирогов оказался слабым перед средою, и он уступил, уступил не в мелочи, а в принципе, уступил в том, против чего решительно и ясно заявлял свое мнение прежде».

По этому вопросу собирался выступить Ф. М. Достоевский. Интересны его пометки, сделанные в записных книжках. Приведу некоторые из них: «Настоящий суд над г. Пироговым был бы таков: "Что вы, Пирогов, добровольно перешли в партию обскурантов или только сделали уступку противникам?" Но обскурантизм в Пирогове невозможен, след., уступка… Довольно плохая и нехорошая правда. Можно ли было без нее обойтись? Почти можно…» «Он (Пирогов. – Ю. А.) ошибся, положим. Но действительность сшибает иногда и гениальных людей с ног… Пирогов нигде не соглашается с розгою как с принципом…», «Пирогов рассудил, что лучше сделать хоть что-нибудь, если не всё».

Да, действительно, Пирогов не возводил розгу в принцип воспитания, хотя и не мыслил хорошей дисциплины без строгости и наказаний. Как и Спок, Пирогов ратовал за атмосферу любви, за доброе отношение к детям, за гуманизм… В то же время он был и не против твердости, а в иных случаях и жесткости в обращении с детьми. Как и многие его коллеги. Как и государство, церковь, «общество».

10. Педагог в ответе за результаты своей работы

Воспитатель несет ответственность не только за свои поступки, но и за те негативные результаты, которые случились в воспитании детей как бы помимо воли воспитателя. Больше того, педагогические установки могут быть самыми гуманистическими, а результат авторитарен. Вот почему воспитателю нужна мудрость философа.

Противоречия Пирогова в какой-то мере напоминают противоречия, которые обнаружились во взглядах доктора Спока. Сам факт, что доктор Спок решительно отказался от высказанных им в своих последних статьях суждений, уже внес некоторую ясность в дискуссию и с еще большей силой подчеркнул сложные противоречия воспитательной практики современной Америки. Приведу ответы, которые дал Спок в своем интервью для журнала «Эуропео».

«Мне и в голову никогда не пришло бы утверждать, – объяснял Спок бравшей у него интервью журналистке, – что родители должны подавлять волю своих детей. Точно так же, как мне не пришло бы в голову сказать: если твой сын вздумал повесить кошку на дереве, отнесись к этому спокойно, пусть вешает…»

Нет, Спок, конечно же, не обскурант и не конформист. В принципиальных вопросах он уступок не делает.

«Видите ли, предшествующее поколение считало, – говорит он, – что только благодаря трепету перед отцовским или материнским авторитетом дети могут стать достойными гражданами… Я показал, что это чушь… И объяснил это, ссылаясь на собственный опыт. В детстве я боялся отца и мать. Да и не только в детстве, но и в юности. Боясь их, я боялся всего: учителей, полицейских, собак. Я рос ханжой, моралистом и снобом; против всего этого мне пришлось потом бороться всю жизнь. Но сегодняшние дети! Сегодня в Америке ты уже не укажешь ребенку: "Сделай то-то и то-то", – если ты хочешь, чтобы тебя послушались, ты должен доказать разумность своего требования. Вы, наверное, заметили, с какой свободой молодежь критиковала университетские власти, когда поняла, каким суровым и принудительным порядкам подчинена жизнь высших учебных заведений. Как они боролись за гражданские права, против войны во Вьетнаме! Знаете, я считаю, что война во Вьетнаме заставила молодежь крепко призадуматься. Она показала, какой раковой опухолью являются империализм, расизм, нищета, неравенство, загрязнение окружающей среды. И молодежь взбунтовалась и стала искать иные идеалы. Так вот, они, эти молодые американцы, и есть "дети" доктора Спока. Ребята, исполненные смелости и чувствующие себя вправе задавать себе и другим любые вопросы».

Драма доктора Спока состоит в том, что он пытается примирить непримиримое, стремится отстоять гуманистическую систему воспитания в обществе, которое в силу своих противоречий если и допустит какую-то толику «спокизации», то непременно потом отыграется на детях, что-то деформирует в них, чему-то не даст развиться… Трагедия таких педагогов, как Макаренко и Сухомлинский, в том, что они жили и творили в авторитарном государстве и славили этот авторитаризм, называя его справедливым, демократическим и гуманным.

Трагизм сегодняшней семейной педагогики в том, что родители воспитывают детей, не будучи уверенными, что их не искалечит новая война, не удушит голод, не настигнет экологическая смерть.

Какими же, на первый взгляд, суетными и мелкими могут показаться обсуждаемые нами вопросы: что ставить на первое место – ласку или строгость? И вместе с тем это отнюдь не мелкие вопросы, в особенности для сегодняшней семьи, когда и родитель и ребенок нуждаются в социальной защите, когда семья во что бы то ни стало должна сплотиться у своего очага, мобилизовать все свои силы, чтобы выжить и не дать в обиду своих детей.

Так что же следует ставить на первое место – ласку или строгость? Ответим словами В. А. Сухомлинского, который, полемизируя со своими противниками, писал: «Я не могу согласиться с тем, что ребенка надо любить с какой-то оглядкой, что в человечности, чуткости, ласковости, сердечности кроется какая-то опасность… Я уверен, что только гуманностью, лаской, добротой можно воспитать настоящего человека…»

Строгость никакого отношения к авторитарности не имеет. Истинные Любовь и Свобода всегда отличаются целомудренной строгостью, некоторой бескомпромиссностью и бесконечной верой в творческие силы ребенка. Важно одно: в какой мере строгость и целомудрие, смирение и самоукорение способствуют развертыванию и расцвету Любви и Свободы в детских душах.

Я рассказывал Споку о дискуссии, которую вела «Литературная газета» на своих страницах. Дискуссия называлась «Кого и как мы растим?». Один из вопросов был таким: «Почему иной раз доброта оборачивается злом в воспитании детей?»

– Так не бывает, – резко замечает доктор Спок, будто на такой вопрос он отвечал неоднократно. И тут же встречный вопрос: – Приведите мне пример.

– Выходит, кашу маслом не испортишь, – ухожу я от ответа, поскольку разделяю позицию доктора.

Спок смеется и добавляет:

– В жизни очень мало нравственных аксиом, но одна из них такая: доброта никогда не приводит к злу.

– Тогда почему же в США, да и не только в США, вокруг этой проблемы «строгость – доброта» столько споров?

– В Америке действительно есть много ученых авторитарного направления, которые считают, что если к ребенку относиться строго и даже с жестокостью, то он вырастет вежливым и, главное, послушным человеком. А если к детям относиться по-доброму, то они вырастут избалованными и распущенными.

Я пытаюсь заметить, что авторитаристы, наверное, не так уж прямолинейны, что в их представлении строгость не является синонимом грубого насилия, окрика, ругательств, что здесь дело в чем-то посложнее. Спок просит меня не перебивать его (он любит изложить свою мысль до конца, исчерпывающе, и это он делает с методической аккуратностью и последовательностью). Снова он подчеркивает, что никогда не был сторонником вседозволенности, что существуют разные манеры воспитания, индивидуальные почерки. И я так понял доктора Спока: можно предпочесть и строгое воспитание, основанное на непринужденности в обращении с ребенком. Если вы выбрали строгую манеру воспитания, то надо быть в этой манере последовательным. Умеренная строгость в смысле требования хороших манер, послушания, аккуратности, выполнения режима и т. д. вреда ребенку не причинит, если действия родителей основаны на доброте и если созданы условия для того, чтобы дети росли счастливыми и общительными. Такую строгость Спок исповедует как одно из важнейших звеньев своего педагогического и врачебного кредо.

– Что значит «счастливыми и общительными»? – спрашиваю я. – У нас прямо-таки помешались на общительности. Говорят, общение – главное средство воспитания. Я же считаю, что по-настоящему счастливым ребенок может ощутить себя только тогда, когда сам сделает что-то важное и значительное.

– Дети эмоционально должны чувствовать себя свободно. Они должны знать, что их инициатива не будет пресечена или высмеяна. Моя падчерица Вирджиния любит громкую музыку. Я не выношу какофонии, но я не стану запрещать Вирджинии слушать музыку на полную катушку. Мы устроили в ее комнате звукоизоляцию.

– Дети должны расти в атмосфере любви и свободы. И тональность общения взрослых и детей может быть разной. Родители могут говорить с детьми громко, но это еще не будет означать, что они авторитарны. Дети особенно чутко различают, где к ним относятся плохо, а где хорошо.

– Безусловно. Но есть еще и такая авторитарная строгость, когда родители грубы с ребенком, когда постоянно недовольны им, подозрительны, не делают скидок на возраст и индивидуальные различия. В таких условиях ребенок вырастает малодушным, бесцветным или жестоким человеком.

Спок как бы вычленяет два вида строгости. Строгость, основанную на доброте, и строгость, замешенную на раздражительности, нетерпимости, ожесточенности. Последняя и формирует жестокого человека, а иногда и озлобленного преступника.

Слежу за мыслью Спока, который напоминает: он же об этом подробно рассказал в своих книжках.

Молчу не потому, что я этих мыслей Спока не знал, а потому, что я убежден еще и в том, что все это не так просто, что за всеми этими в общем-то правильными рассуждениями доктора стоит нечто большее, чего Спок не касался в своих книжках. Почувствовал ли он эти мои ожидания – не знаю, но он понял отлично, что я жду от него какой-то особенной диалектики взаимоперехода и взаимосвязи различных манер воспитания, которую он и раскрыл в своей беседе. В общем, все выглядело так: строгость не исключает мягкости, а мягкость без строгости опасна.

12. Педагогика Любви и Свободы сопрягается с философией ненасилия

При мягком обращении, как и при строгом, говорит Спок, можно воспитать послушного ребенка, если ваше воспитание основано на уважении к личности сына или дочери. Дело не в том, что родители предпочитают непринужденность в обращении и не настаивают на абсолютном послушании и аккуратности. Важнее другое: чтобы ребенок любил людей – это поможет воспитать общительного и внимательного к другим людям человека… И снова оговорка, как бы возвращающая канву его мыслей на тот самый первый круг, на котором расположена строгость, основанная на доброте. Мягкость тогда даст положительный результат, если родители не побоятся проявить твердость в тех вопросах, которые они считают особо важными.

– При мягком воспитании можно получить, значит, и скверный результат?

– Разумеется, – утверждает Спок, снова недовольный тем, что я вклинился в его слаженные построения. – И это случается тогда, когда родители не ожидают от ребенка понимания их потребностей, когда бездумно подчиняются ребенку, когда ущемляют себя в своих человеческих и родительских правах. Когда у слишком мягких родителей вырастают назойливые, избалованные дети, то это вовсе не потому, что родители баловали детей, а потому, что они стеснялись или боялись настаивать на своих требованиях, или потому, что бессознательно поощряли детский деспотизм.

13. Необходимо воспитание у ребенка потребности в труде

Нельзя забывать о том, что вся система американского воспитания наполнена трудом. Нужно величайшее терпение, чтобы сделать труд потребностью ребенка. Это терпение, возможно, и есть наиважнейший метод формирования личности.

Я сказал Споку, что американские дети много работают. Зарабатывают деньги. Например, четырнадцатилетний Марк Маккафи, сын фермера, имеет на своем счету достаточно приличную сумму, чтобы купить, скажем, мотоцикл, а затем однокомнатную квартиру. Он сам заработал деньги. С трех лет участвовал в поливке огорода. Так, по крайней мере, он сам мне рассказал. Спок слушает и кивает головой: это так обычно для Америки… Я заметил, что у наших детей нет возможности зарабатывать деньги, хотя дети с удовольствием бы работали. Спок пожимает плечами: это, дескать, не самое главное. Он вдруг стал говорить о чрезмерной мягкости родителей как о вредном явлении в американском семейном воспитании, как о самой острой проблеме, возникшей потому, что нынешнее поколение родителей не желает поступать по отношению к детям как к людям второго сорта, ругать и лишать их всего. Многие родители не признают строгости как педагогической ценности, а усвоенные ими новые социально-психологические установки, рассчитанные на воспитание добротой, не подкреплены ясным пониманием твердого педагогического руководства, которое непременно должно исключить какую бы то ни было распущенность и вседозволенность. Таким образом, родители оказались как бы на полпути.

Лучший метод воспитания, по Споку, – «метод терпения», который вовсе не означает вседозволенность, а скорее родительское умение ждать. Если ребенок не откликается на поощрение, то наказание только ухудшит дело, поэтому надо подождать, избегая раздражения и отчаяния, позволить ребенку проявить свою независимость и самостоятельность и, выбрав удобный момент, возвратиться к своим требованиям.

14. Чувство любви формируется любовью

Научить ребенка любить людей может только тот, кто сам умеет любить. Истинная любовь – это необыкновенно трудно, потому что любовь, как и свобода, обязывает, бескомпромиссно требует отдавать самое лучшее, что есть в человеке. Истинная любовь – всегда разрешение противоречия между творческим «я» и моральной нормой.

Всеобщей основой воспитания Спок, как и Сухомлинский, считает потребность в другом человеке, потребность любить людей. Научить ребенка доброте – в этом главная направленность воспитательных действий родителя. Если ребенок не сумеет полюбить людей, то невозможно будет даже научить его поверхностным манерам.

– Но что значит научить любить людей? Каких людей? Как это возможно в обществе, построенном на несправедливости? Где тот предел истинной доброты, который смыкается с подлинной гражданственностью?

Я явно лезу на рожон со своими вопросами. Нет, я не вступаю со Споком в политический спор. Свою позицию Бенджамин Спок сформулировал достаточно ясно. Но для меня все время будто остается в тени, где-то в неясной глубине ответ на вопрос – что является сутью человеческой доброты…

15. Истинный воспитатель, истинный отец и мужчина всегда гражданин, любящий ближних

Я вижу Спока как бы в двух измерениях. В одном – Спок, у которого все правильно, мудро, величественно: богат, любим, добился в жизни самого главного – говорить вслух, без оглядки всё, о чем думает, не скрывая своих убеждений. И дело не только в его олимпийских и политических победах, в том, что его признала общественность мира, он еще и по-человечески счастлив: вот моя молодая жена, вот мои талантливые сыновья, мои внуки, мои увлечения, мои прекрасные яхты. И для такого Спока нет особенных проблем в любви. Здесь любовь ограничивается методическим советом, здесь ее общечеловеческий смысл зауживается до элементарной общечеловеческой нормы действия, обязательных микроначал, которые свойственны роду людскому. Действительно, если больной просит воды, ему принесет каждый – и в этом не будет любви, не будет нравственного содержания. Ибо здесь нет выбора, нет противоречия между личным творческим «я» и моральной нормой…

Но есть еще другой Спок. Отважившийся выступить против веками складывающейся иерархии насилия, унижения, деспотизма. Решившийся пойти за свои убеждения на тяжкие испытания. Это Спок страдающий, Спок, счастливо избежавший суровой кары в несправедливом обществе.

И для такого Спока доброта становится проблемой, непосредственно связанной с коренными вопросами жизни общества. Здесь начинаются искания. Снова замечу: где дело касалось забот детского врача, где Спок был специалистом, там он давал исчерпывающие ответы. А где сложная противоречивость вышла за пределы его компетенции, где необходим серьезный и глубокий философский, этико-психологический анализ, там Спок оказался несколько беспомощным. Мне хотелось бы, воспользовавшись некоторой аналогией, обозначить связь между гражданскими убеждениями педагога и его методикой общения с детьми…

Ушинский… Поразительное сходство у всех больших педагогов. Даже во взглядах на доброту – строгость и любовь. И связь между макроустановками и микроприемами аналогичная. Ушинский в своей семье был, как и Спок, добрым и строгим по отношению к детям. И его нежная любовь не исключала суровой требовательности. Вот как об этом пишет его дочь В. К. Ушинская (Пото) в своих воспоминаниях об отце: «И в обхождении с нами далеко не было любовности к нам от родителей или любования нами, ласки без конца… Но наоборот, чувствовалась при внимательном отношении к нам какая-то сдержанность. Ласка была редкостью, но редкость, кажется, особенно чувствовалась и потом долго не забывалась. Может быть, отец и чаще ласкал бы нас, но нас было много, и, может, боязнь обидеть при этом, обойдя кого-либо из нас, была отчасти причиной, а чувство справедливости ко всем нам было особенной его чертой… Другой стороной его отношения к нам, детям, было строгое преследование исполнения нами своих маленьких детских дел. Это сказалось как в уроках и занятиях с нами, так и в требовании от нас той детской помощи, которую мы, особенно старшие, могли оказать в семейной обстановке… Он и потом редко допускал нас высказывать безапелляционные мнения и критиковать с видом знатоков то, что было выше наших суждений».

16. Любовь, свобода и труд – главные добродетели

Итак, три добродетели: любовь к детям, основанная на свободе и справедливости, труд как форма саморазвития и свобода мысли, основанная на глубине познаваемой культуры.

И эти три добродетели неразрывно связаны со всем мировоззрением Ушинского, его политическим и философским кредо, с его могучей идеей народности и верой в человеческий прогресс. Я невольно сравниваю некоторые позиции Ушинского и Спока в таком важнейшем вопросе, как отношение к милитаризму. Русский педагог так же резко, как впоследствии знаменитый американец, выступал против войны и насилия.

Соответственным было и отношение к Ушинскому со стороны властей, официоза. Его книги, как и книги Спока, признаются вредными; многие находят, что они дурно влияют на молодежь, развращают. Об этом писал Ушинский в одном из частных писем к товарищу министра просвещения И. Д. Делянову: «…название вредных книг кладет самую оскорбительную печать на всю мою педагогическую деятельность. За что же это? Неужели за то, что я всегда шел прямой дорогой?»

Нет, разумеется, Ушинского преследовали не за то, что он исповедовал «методическую доброту» (больше ласки и меньше строгости), а за его дух, за его настроенность, которая выразилась в верности декабристским идеям, клятве, сформулированной им в юношеские годы рылеевскими словами: «Известно мне: погибель ждет того, кто первый восстает на утеснителей народа»; за его сотрудничество с «Современником», за его солидарность с освободительным движением шестидесятников, за его пламенную любовь к народу.

Три «методические добродетели», так сказать, на микроуровне сомкнулись со своим основанием на макроустановках: любовь к народу, труд, избавляющий каждого от эксплуатации, справедливое просвещенное устройство общества. Нет, не так уж все просто с этой самой добротой. Неслучайно проблема доброты в философии и педагогике на протяжении веков волнует человеческие умы.

Понятие доброты, как и понятия любви и свободы, неизбежно превращается в схоластическое, если оно отрывается от сегодняшних забот трудового человека, той несправедливости, которая царит в мире.

И когда я увидел, что Спок это хорошо понимает, он еще более вырос в моих глазах.

17. Родитель – Учитель и Пророк

Как бы родители ни замыкались в рамках своей семьи, все равно судьбы детей связаны с огромным социальным миром, с космосом человеческого бытия, с Божественными началами мироздания. Именно поэтому родитель – это и Учитель, и Пророк: в душах добрых и любящих отца и матери есть что-то от святости, от Господа Бога.

Две глобальные мировые идеи смыкаются во всей деятельности Спока, во всем его облике, в каждом движении, в каждом утверждении. Это идея судьбы ребенка, его счастья, его самочувствия. И вторая – это идея человечества, идея спасения жизни. Потому Спок и представляет две свои главные должности на земле: «Я буду исходить из своего опыта детского врача, а также противника войны во Вьетнаме». Именно такими словами начал он свое выступление на пленарном заседании международного фестиваля в Артеке. И Спок развивает эти главные свои, глобальные идеи таким образом:

– Школы могут быть могучим средством в воспитании уважения и любви ко всем народам и расам. Школы должны воспитывать отвращение к войне и всем формам насилия. Этим аспектом обычно пренебрегают в Соединенных Штатах частично потому, что у нас не было сражений (или бомбежек) на нашей территории уже больше двухсот лет, в противном случае ужас войны был бы свеж в памяти народа. Другая причина заключается в том, что в США приняты другие виды насилия со времен еще первых поселенцев: насилие против коренного населения Америки – индейцев, а также негров. А в более поздние годы – насыщенные насилием телевизионные программы и кинофильмы, которые изготовляются по заказу промышленных кругов, заинтересованных в сбыте своих товаров. Исследования четко показывают, что насилие на экране стимулирует в некоторых зрителях стремление совершить реальное насилие, а также понижает всеобщий моральный уровень. Американские реакционные круги поощряли появление определенных тенденций – например, грубого индивидуализма, жестокой конкуренции в ущерб гуманным ценностям. Это в значительной степени привело к высокому уровню преступности и той легкости, с которой руководители нашей страны втягивают ее в войны и в другие, не менее трагические виды вмешательства…

Мне кажется, что Спок и стал большим педагогом именно потому, что его частная педагогическая и медицинская деятельность шла вровень с масштабами мировых проблем. Ведь педагогика неотделима от политики. А вопрос, для чего и как мы растим детей, неизбежно выводит и на проблемы государственного устройства, и на проблемы взаимоотношений между народами. Сегодня мы окружены войной. Гибнут дети. Сотни тысяч семей остаются без крова. Но даже в этих суровых условиях не может прекратиться воспитательный процесс в семье. Ежедневно родители вынуждены решать проблемы развития детей, их физического и духовного роста. Каждый родитель поставлен перед необходимостью организовывать их жизнь, учение, игру, творчество. Здесь крайне важно формирование детской целостности. Целостности как гармонии, которая выступает, больше чем где-либо, как единство различного, где различное обнаруживает себя в детской образности, в детском характере, в детской яркости, в детской самобытности, в детской неиссякаемой энергии.

18. Учиться у Природы

Экология детства и экология воспитания призывают нас, родителей и педагогов, учиться у великой матери – Природы. Всматривайтесь, как растут розы и васильки, как живут пчелы и муравьи, ели и березы, яблони и вишни, и вам откроется немало секретов подлинного искусства воспитательной практики.

Книги Спока стали педагогическими бестселлерами, потому что Спок, даже когда говорит об отношении ребенка к еде, сну, одежде, даже когда говорит об особенностях питания, о жирах, крахмале, сахаре, – не утрачивает специфики понимания детскости. Это не просто доступность изложения, это и та целостность видения, которая через конкретность образа передает необходимый характер отношения к растущему человеку, где всегда присутствуют доброта, смех, игра, поощрение.

У литературы, как и у педагогики, предмет один – человек, его мир, его противоречия, его радости и тревоги. Кроме того, педагогика нынешняя, как наша, так и зарубежная, допускает порой одну и ту же ошибку: не использует в качестве метода анализа детской жизни художественное обобщение, в котором целостно, нерасчлененно передается типичность тех или иных состояний детства. Грустно, что слово «эмпирическое» в значении педагогической конкретности стало чуть ли не ругательным, а влияние личности воспитателя на душу ребенка считается чем-то второстепенным – на том основании, что наука будто бы исследует не личностные влияния, а действия «форм, методов, средств» и т. п. Это пренебрежение к подлинно человековедческим проблемам воспитательного процесса лишает педагогику полноты жизни, яркости и образности передачи подлинных процессов, которые совершаются в общении взрослых и детей. И объясняется это двумя причинами. Первая – невежество, нежелание и неумение разобраться в природе детства. И вторая – увлеченность схемами, неизбежно превращающаяся в наукообразие и схоластику.

В педагогике органично соединено и масштабное, и то малое, что составляет суть жизни человека. И близкое – то, что непосредственно формирует. И далекое – то, что является гарантией тех или иных условий жизни: политических, экономических, трудовых, эстетических. И эта масштабность непременно проходит через тончайшие капилляры «малого», через зауженность близкого, через психологические механизмы развития личности… Произнося столь высокоумные слова, невольно думаешь и о том, что ребенок – природное существо. Он растет независимо от влияний и психологических механизмов. Точнее, он скорее как бы преодолевает эти влияния, опережая воздействие воспитателей. Его микромир сам по себе масштабен и является своеобразным педагогическим космосом. Когда мы неожиданно замечаем, как вырастают яблоки, или зреет виноград, или краснеют помидоры, или вдруг отмечаем, что зазеленела трава, мы фиксируем резкие рубежи роста, резкие изменения в природе. В детях эти перемены столь же резки и значительны, только мы, взрослые, их часто не замечаем, – точнее, замечаем их нередко с большим опозданием. Чаще всего ребенок сам заявляет о своих переменах, заявляет подчас грубо и настойчиво, как бы настаивая на том, что он, ребенок, уже не тот сегодня, каким был вчера. Дети чрезвычайно близки к природе и оттого, возможно, кажутся иной раз мудрыми и всевидящими; потому, наверное, и говорят в народе: устами младенцев глаголет истина. Кстати, мы не замечаем детскую мудрость, не придаем ей должного значения, потому что в нормальных проявлениях духовного роста ребенка усматриваем своенравие или максимализм. А между тем подростковый максимализм не есть вообще характерная черта детей старшего возраста, а скорее рубеж, начало процесса взросления. Подросток, оказавшись на этом рубеже, ведет себя по-разному, склонен к поступкам, последствия которых часто непредсказуемы, и педагогу необходимо угадывать появление опасных симптомов. Конечно, психологические состояния подростка в разных социальных условиях проявляются специфично и могут приводить либо к полнейшему краху личности, либо к нравственно-эмоционально-эстетическому подъему всех сил растущего человека. Как бы то ни было, а психологическая закономерность эта подмечена и психологами, и педагогами, и литераторами. Кстати сказать, обращаясь к литературным героям, педагог оказывается более вооруженным и психологически, и эмоционально.

Я давно обратил внимание, что воспитатель нередко правильно воспринимает литературного героя-мальчонку, проникается его заботами, тревогами, радостями. Но видя такого же ребенка в жизни, относится к нему по-иному. Кто из преподавателей литературы не сочувствовал, скажем, дубовскому беглецу, у которого и двойки, и конфликты в семье, и бродяжничество? И сколько в жизни таких ребят стояло в учительских, и как те же педагоги-словесники отчитывали детей, не верили их искренним доводам, ибо их вид не внушал доверия, пугал, отталкивал: пуговицы оборваны, брюки в грязи, ссадины на руках… весь он, этот мальчуган, полон злобы, нетерпения – ах, как это все раздражает порой педагогическое «я». Я не помню класса и школы, где бы не было такого максималистски настроенного мальчишки. Точнее, там, где их не было, жизнь детского коллектива превращалась в тошнотворную скуку, а дисциплина вырождалась в отвратительное смиренное послушание, когда любая несправедливость принималась как должное, замалчивалась, утопала в безразличии.

Я недавно встретился со своим воспитанником Леней Сомовым. Как его несло в свое время на вершины максимализма, как он обвинял ребят, педагогов, родителей – все не по правилам, все нечестно. И девчонки такие хитрые бестии, и товарищи такие ничтожества, и педагоги – им палец в рот не клади: обманут.

В эти мгновения бушующего подросткового отрицания будто взрывается вся энергия человека, накал страстности появляется такой, что готов уничтожить и других, и себя. Как снять это состояние? Как помочь? Как прийти на помощь ребенку? Загонять энергию внутрь – все равно что пытаться приостановить пулю из выстрелившего ружья! И эта же энергия, только что казавшаяся губительной и разрушительной, вдруг, если ее направить вовремя, становится созидательной силой, тем единственным скрепляющим материалом, без которого не может быть становления ни коллектива, ни личности.

19. Творить социально-нравственное воспитание

Истинное воспитание не может быть не-демократичным, не-социальным, не-гражданским. Воспитывая сильную нравственную личность, мы фактически создаем, и то нравственное поле, которое организует нравственную среду, творит нравственное социальное воспитание, формирующее Человека и Гражданина.

Социальность и гражданственность охватывают и дальние, и ближние социальные пределы, микромир (общение с близкими) и макромир – общение с дальними, с людьми своей страны, с людьми других стран. Конечно же, современные дети присматриваются сегодня к тому, как живут их сверстники на Западе. Нам долго внушали, что капитализм – это плохо. Теперь внушают, что капитализм – это очень хорошо. Но и там, на Западе, есть свои беды, есть своя отчаянная борьба за справедливое устройство мира. И там, на Западе, как и у нас, есть подвижники и правдоискатели, исповедующие истинную Любовь к людям и истинную Свободу. Я не могу принять эксплуататоров и реакционеров ни у нас, ни на Западе, и этому учу детей.

Нет, я совсем не хотел обидеть Бенджамина Спока, когда стал говорить, что природа доброты определяется и характером распределения благ.

– Я не знаю, как вы себе представляете капиталистов? – несколько с раздражением сказал Спок. – Я тоже принадлежу в какой-то мере к этому миру. Когда говорят о жестокости капиталистов, допускают некоторые искажения. В личной жизни капиталисты не жестоки. Они любят своих детей, семью. Глава династии Дюпонов был большим другом матери моей первой жены. И он постоянно искренне говорил о любви к своему шоферу. Но в то же время вел яростную борьбу с профсоюзами, которые боролись за улучшение положения рабочих «Дженерал моторс». Эти люди относились к рабочим как к пиявкам. И это представление о рабочих как о пиявках сложилось потому, что они очень далеки от них. Многие социологические исследования подтверждают, что у людей легко вырабатывается чувство страха по отношению к тем, кого они плохо знают.

Мне трудно определить, что Спок имел в виду, когда заметил, что это очень хорошо, что Артек пригласил к себе в гости и его, Спока, и многих других. Но его заключительная фраза: «Мы такие же, как они…», – прозвучала для меня так: «Многие капиталисты не есть наши враги». И Спок пояснил: «Капиталистов ценят по той прибыли, которой они добиваются. И эта погоня за прибылью заслоняет им порой возможность видеть народ, улучшать его жизнь, медицинское обслуживание, образование».

Сила Спока в оригинальности его противоречий. Он всем ходом своих суждений утверждает коллективизм как главное звено в воспитании. И он выступает против коллективизма – по исключительно политическим соображениям. Он за развитие личности – всестороннее и гармоническое. И отлично понимает, что оно невозможно в обществе неравенства. Спок ратует за процветание сознательности и ориентируется на фрейдовское бессознательное. Он ратует за воспитание уважения к учителям и родителям, и он же призывает, когда это необходимо, сопротивляться установкам учителей родителей. Он борется за самодеятельность детей, за полную самостоятельность. И он апеллирует к твердому руководству, без которого не может быть воспитания.

20. Гуманизм противоречив и всегда требует развития, внесения коррективов. Гуманизм без движения – духовная смерть

Спок – прагматик. Но его прагматизм, основанный на здравом смысле и на человеческой мудрости трудовой Америки, разумен. И поскольку вся антиавторитарная направленность педагогики Спока связана с отрицанием и существующей системы эксплуатации, и политической лжи, и экономической структуры американского общества, то общая гуманистическая позиция четко просматривается в любом, казалось бы, прагматическом объяснении метода или приема.

Спок – ниспровергатель тех «ценностей», которые против человека. Поэтому его гуманизм действен. Гуманизм – это его идеал, его вероисповедание. Конечно же, я не все узнал о Споке, но, зная общую направленность прогрессивной, гуманистической педагогики Запада, склонен был сделать вывод, что у нас есть и должны быть точки соприкосновения, особенно в трактовке частных приемов воспитания. Я заговорил со Споком о Сухомлинском, о его идеях. Спок заметно оживился.

Я не берусь сравнивать идеи Сухомлинского и Спока; это во многом разные педагоги. У них разные характеры, разное поле деятельности. Один – директор школы, другой – детский врач. Но у них много общего, поскольку и Сухомлинский и Спок вобрали в себя те прогрессивные ценности, которые всегда были дороги человечеству в борьбе против различных форм дегуманизации воспитания. Общее у них в том, что оба создали добрые педагогики. И конечно, тот факт, что в Соединенных Штатах Америки оказался такой прогрессивный мыслитель, как Спок, примечателен еще и тем, что политические взгляды Спока переплетаются с его педагогическими установками. Спок выразил общечеловеческое в воспитании, поэтому и покорил мир.

21. Все реакционные системы воспитания всегда претендовали на гуманизм, демократизм и гражданственность

Как это ни парадоксально, но даже выдающиеся педагоги нередко заблуждались в оценке тех или иных социально-педагогических явлений.

Не будь в обиду сказано Споку, но тогда, в 1975 году, когда меня, как затравленного волка, со всех сторон преследовали функционеры и высокопоставленные чиновники, мне было неприятно, когда он говорил, что СССР – страна с самым совершенным строем.

Он еще знает такую же справедливую страну – это Израиль. Он ставил знак равенства между страной и детьми. Он постоянно подчеркивал, что сожалеет о том, что в Артек приехали не 32 миллиона американских школьников, а всего лишь 32 подростка. Спока невозможно было оторвать от детей: он всматривался в их лица, играл с ними, спрашивал, отвечал на вопросы, трогал руками. Он органично вписался в это удивительное королевство детской радости. Его мажорная педагогическая линия как бы нашла для себя благодатную почву в среде общительных, доверчивых и открытых ребят из нашей страны и социалистических стран, стран Африки и Азии. И, как и следовало ожидать, его тянуло к вьетнамским детям: высокое интернациональное чувство Бенджамина Спока сливалось с его добрым пониманием детства. Я невольно сравниваю педагогические интонации Спока и Сухомлинского. Мне особенно дорога грустная глубинно-нравственная позиция последнего (научить ребенка видеть в чужих глазах не только радость, но и горе, одиночество, безысходность; научить ребенка любить детей, маму, папу, дедушку, бабушку, свой родной дом, свою родную землю), его ориентация на воспитание таких качеств, как сочувствие, сострадание, соучастие, сотрудничество, его постоянные апелляции к человеческой совести, к индивидуальным ее границам, к бескомпромиссности нравственных норм.

– Как? Научить любить? Разве это возможно? – спрашивает меня Спок.

Библиотечно-информационный факультет

Специальность: менеджер информационных систем

Очное отделение

… курс, … группа

РЕФЕРАТ

«Педагогика»

«Домашнее воспитание за рубежом.

История. Традиции. Перспективы»

Выполнил:

Санкт-Петербург

Характеристика семьи

¥ Семья и брак. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1

¥ Традиции семейного воспитания. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

История педагогики как науки. Домашнее воспитание в Древнем Мире

¥ К вопросу об источниках изучения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8

¥ Зарождение воспитания как особого вида деятельности. Возникновение семьи. Воспитание детей в семье. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

¥ Воспитание и обучение в условиях цивилизаций древнего востока: общее и особенное в генезисе воспитания и школы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13

¥ Воспитание в Древнем Египте. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 16

¥ Воспитание в Древней Индии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17

¥ Воспитание в Древнем Риме. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 18

В заключении

¥ Зарубежный опыт. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23

¥ Современный подход. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

Список использованной литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

ХАРАКТЕРИСТИКА СЕМЬИ, ТЕНДЕНЦИИ ЕЕ РАЗВИТИЯ

СЕМЬЯ И БРАК

Семья, по признанию ученых, - одна из величайших ценностей, созданных человечеством за всю историю своего существования, Ни одна нация, ни одна культурная общность не обошлась без семьи. В ее позитивном развитии, сохранении, упрочнении заинтересовано общество, государство, в прочной надежной семье нуждается каждый человек независимо от возраста.

В современной науке нет единого определения семьи, хотя попытки сделать это предпринимались великими мыслителями много веков назад (Платон, Аристотель, Кант, Гегель и др.). Выявлено много признаков семьи, но как их объединить, выделив самые существенные? Наиболее часто о семье говорят как об основной ячейке общества, которая непосредственно участвует в биологическом и социальном воспроизводстве общества. В последние годы все чаще семью называют специфической малой социально-психологической группой, подчеркивая тем самым, что для нее характерна особая система межличностных отношений, которые в большей или меньшей степени управляются законами, нравственными нормами, традициями. У семьи есть и такие признаки, как совместное проживание ее членов, общее домашнее хозяйство.

Итак, семья – это малая социально-психологическая группа, члены которой связаны брачными или родственными отношениями, общностью быта и взаимной моральной ответственностью и социальная необходимость в которой обусловлена потребностью общества в физическом и духовном воспроизводстве населения.

Из этого определения явствует, что внутри семьи различаются два основных вида отношений – супружество (брачные отношения между мужем и женой) и родство (родственные отношения родителей и детей, между детьми; родственниками).

В жизни конкретных людей семья многолика, поскольку межличностные отношения имеют много вариаций, широкий диапазон проявлений. Для одних семья – оплот, надежный эмоциональный тыл, средоточие взаимных забот, радости; для других – своего рода поле брани, где все ее члены бьются за собственные интересы, раня друг друга неосторожным словом, невыдержанным поведением. Однако понятие счастья большинство живущих на земле связывают, прежде всего, с семьей : счастливым себя считает тот, кто счастлив в своем доме. Оказывается, что люди, имеющие, по их собственным оценкам хорошую семью, дольше живут, меньше болеют, продуктивнее трудятся, более стойко переносят жизненные невзгоды, общительнее и доброжелательнее по сравнению с теми, кто не сумел создать нормальную семью, сохранить ее от распада или является убежденным холостяком. Об этом говорят результаты социологических исследований, проведенных в разных странах.

Семья как своеобразная общность людей, как социальный институт влияет на все стороны общественной жизни, с ней прямо или косвенно связаны все социальные процессы. В то же время семья имеет относительную автономность от общественно-экономических отношений, выступая одни из самых традиционных и устойчивых социальных институтов.

В житейских представлениях, да и в специальной литературе понятие «семья» часто отождествляется с понятием «брак». На самом деле эти понятия по сути дела имеющие общее, не являются синонимами.

Брак – это исторически сложившиеся разнообразные механизмы социального регулирования (табу, обычай, религия, право, мораль) сексуальных отношений между мужчиной и женщиной, направленного на поддержание непрерывности жизни. Цель брака заключается в создании семьи и рождении детей, поэтому брак устанавливает супружеские и родительские права и обязанности.

Следует иметь в виду, что

Брак и семья возникли в разные исторические периоды;

Семья представляет собой более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она, как правило, объединяет не только супругов, но и их детей, других родственников или просто близких супругам и необходимых им людей.

ТРАДИЦИИ СЕМЕЙНОГО ВОСПИТАНИЯ

Современные ученые к числу важных субъективных условий, оказывающих заметное влияние на особенности домашнего воспитания, относят семейные традиции.

Слово «традиция» (от лат. tratitio - передача) означает истори­ чески сложившиеся и передаваемые из поколения в поколение обычаи, порядки, правила поведения. Семья, как и другие социальные инсти­туты, существует, воспроизводя традиции, следуя определенным образцам деятельности, без которых немыслимо само ее развитие. Если проанализировать разные сферы жизнедеятельности семьи, то очевиден вывод: они строятся в соответствии с различными типами образцов, которые воспроизводятся каждым новым поколением семьи и регламентируют создание новой семьи, супружеские, роди­тельские отношения, ведение домашнего хозяйства, проведение до­суга и т.д. А поскольку и сама семья, и ее ценности представляют собой порождение культуры, то практически любой образец мате­риальной и духовной деятельности может служить основой для возникновения традиций в семье. Так, например, во многих семьях сложились традиции посадки дерева в честь новорожденного ма­лыша или новобрачных, празднования дня поступления ребенка в школу, передачи от отца к сыну первой самостоятельно прочитан­ной книги, ведение семейной фотолетописи (а сегодня - видеолето­писи) и т.д. Передаваясь из поколения в поколение, традиции, адаптируясь к условиям современной жизни, не остаются застыв­шими, раз навсегда данными. Неизменным остается их назначение в человеческом обществе: они призваны служить упрочению семейно-родственных связей и отношений, которые функционируют в качестве механизмов передачи таких личностно и социально цен­ных качеств человека, как любовь, доброта, сострадание, взаимо­понимание, готовность прийти на помощь близкому человеку.

В специальной литературе, равно как и в практике воспитания, часто понятия «традиция» и «обычай» используются как синони­мы. Ответ на вопрос о том, насколько правомерно такое отождест­вление, дается в исследовании И.В.Суханова. Выявлено «родство» традиций и обычаев, а именно: их общие социальные функции, согласно которым они служат средством стабилизации утвердившихся в обществе отношений и осуществляют воспроизводство этих отношений в жизни новых поколений. Но эти функции обычаи и традиции осуществляют разными путями. Обычаи непосредствен­но, путем детальных предписаний определенных действий в кон­кретных ситуациях, стабилизируют те или иные звенья семейных отношений и воспроизводят их в жизнедеятельности новых поко­лений. Таковы, например, обычаи ухода за детьми, поведения в общественном месте, приема гостей, ведения книги расходов-дохо­дов семьи и многие другие. Каждый обычай, естественно, имеет свой смысл, но он не выражается в форме идеала. Обычай весьма под­робно предписывает то, что следует или не следует делать в данной обстановке, и не указывает, каким нужно быть.

В основе традиций, напротив, всегда лежит ценность семьи, ко­торая определяет смысл традиционного поведения. Поэтому в тра­диции не дается детальная регламентация поступка, она не имеет конкретной «привязки» к определенной ситуации. Например, тра­диция гостеприимства, которой придерживаются многие совре­менные семьи, воплощается по-разному: кто-то делает акцент на угощении, а для других главное - общение с гостем, необходимость найти в его лице эмоциональную поддержку или оказать ему тако­вую, а стол накрывается по принципу «чем богаты - тем и рады».

В силу указанного выше различия, существующего между тра­дициями и обычаями, ученые подчеркивают их неравнозначность в семейном воспитании ребенка. Обычаи формируют, главным обра­зом, простые привычки - стереотипно повторяющиеся действия, которым присуща известная доля автоматизма (например, обычай колыбельной песни, обычай желать доброго утра, приятного аппе­тита, замечательный обычай сельских жителей - приветствовать любого человека, в том числе и незнакомого).

Обычаи, будучи массовыми простыми привычками, регулируют те социальные отношения, которые уже прочно утвердились, по­вторяясь из поколение в поколение. Но в новых, меняющихся си­туациях обычаи, как средство воспитания, недостаточно эффектив­ны. Другое дело - традиции, которые отличаются большим дина­мизмом в силу того, что быстрее реагируют на требования совре­менной жизни, чем обычаи. Развивающие возможности традиций значительно выше, поскольку они формируют сложные привычки, способствуют становлению определенной направленности поведе­ния ребенка, в рамках которой он волен выбирать способы совер­шения конкретного поступка. Сложные привычки дают возмож­ность импровизировать поведение. Представляя собой массовые сложные привычки, традиции ориентируют поведение ребенка не только в утвердившихся отношениях, но и в тех новых вариантах, которые возникают неожиданно, отличаются от тех ситуаций, ко­торые были в его опыте. Если, например, ребенка воспитывают в традициях гуманного отношения к окружающим, то он не только проявляет сострадание, уважение, доброжелательность в общении с членами семьи, но и чувствует сердцем беду других людей («По­чему мальчик плачет? Давай поможем ему!»), животных («Бедная кошка - она бездомная, дай ей мое молоко»), литературных героев («Карлсон - совсем не друг Малышу: Малышу из-за Карлсона все время попадает»).

Таким образом, традиции и обычаи - два канала социализации ребенка, причем традиции функционируют на основе обычаев. Се­мейные традиции многофункциональны, специфичны, эмоцио­нально насыщены, поэтому на их фоне социальное развитие ребен­ка идет более успешно.

В традициях и обычаях отражаются этнические, культурные, ре­лигиозные особенности семьи, профессиональная принадлежность ее членов. В основе традиции всегда лежит какая-либо идея, цен­ность, норма, опыт семьи. Сколь многофункциональны нормы, ценности каждой конкретной семьи, столь и разнообразны тради­ции по своей воспитательной сущности. В зависимости от ценно­стей, норм семьи, которые реализуются в той или иной традиции, можно говорить о созидательных и разрушительных, конструктив­ных и неконструктивных, стереотипных и нестереотипных, истин­ных и мнимых традициях.

В одной семье, например, традиция празднования дня рождения ребенка реализуется в детском празднике с поздравлениями, пожела­ниями, подарками, веселыми играми, пением, танцами, радостное воспоминание о котором сохранится на долгие годы не только для виновника торжества, но и для всех присутствующих. А в другой се­мье день рождения ребенка - повод для очередного взрослого засто­лья с обильными возлияниями, пьяными выяснениями отношений, за которыми полностью забыт ребенок, его праздник, его потребность в радости. От такого «празднования» у ребенка надолго сохранится горечь и обида на самых близких людей. В первом примере традиция - основа настоящих и будущих радостей, она побуждает к добру, стимулирует элементы творчества, во втором - причина многих сегодняшних и завтрашних бед и потрясений ребенка, наглядное свидетельство пропасти между ним и родителями, через призму которой весь окружающий мир кажется враждебным и жестоким.

Обогащение содержания семейных традиций способствует полноценной организации жизнедеятельности семьи как социально института, обеспечивает рост взаимопонимания между ее членами особенно между родителями и детьми, помогает совершенствовать процесс домашнего воспитания. Несмотря на суету и спешку современной жизни, во многих семьях сохранилась традиция общесемейных трапез, которые вос­полняют недостаточность постоянных живых контактов между членами семьи, подтверждают ее цельность и заинтересованность в ней всех домашних. Идет обмен текущими новостями, обсуждаются семейные дела, волнующие всех или кого-либо из членов семьи. Традиция общесемейных трапез, сохраняя свою ценность, является своего рода символом семейственности.

В настоящее время изучаются традиции, которые веками скла­дывались в отечественных семьях, а в послереволюционный пери­од, будучи признаны официальной идеологией устаревшими, ме­щанскими, безыдейными, оказались сильно деформированными или вовсе утраченными. Это традиции семейного чтения, пения, рукоделия и иного совместного труда и творчества, игр взрослых и детей, эпистолярной культуры, составления генеалогического древа, домашнего театра, коллекционирования цветов, листьев в гербариях, камней и других материалов и создания на их основе детского музея и многие другие. Некоторые из этих традиций начинают возрож­даться. Так, в современных семьях появился интерес к своим кор­ням, что выражается в традициях, связанных с экскурсом в родо­словную своей семьи (сбор и хранение семейных реликвий, созда­ние фотоальбомов «Моя родословная», посещение мест, памятных для предков, и т.д.). Разнообразнее становятся традиции проведе­ния досуга: путешествия, воскресные поездки за город, посещение музеев, домашние концерты, национальные игры, спортивные раз­влечения и др. С другой стороны, нуждаются в обогащении содер­жания, а, следовательно, и в усилении развивающего влияния такие общепринятые семейные традиции, как празднование Нового года и дней рождения членов семей, и, конечно, в первую очередь детей. Как показывают результаты исследований, эти традиции самые распространенные в современной семье. Однако, к сожалению, основное внимание в них уделяется порядку действования (приобретение елки, подарков, угощений, своевременное приглашение гостей, уборка и украшение квартиры и т. п.). Значительно ценнее в воспитательном отношении организация деятельности детей и взрослых, инициирование ак­тивности, творчества детей. Вот, например, самый яркий ритуаль­ный момент Новогоднего праздника в семье - елка, ее установка, украшение. Для совсем маленьких детей важен эффект красочно­сти, необычности, целостности от восприятия украшенной елки. Поэтому им показывают уже наряженную взрослыми елку, а потом изо дня в день рассматривают с ними игрушки, вызывают эмоцио­нальное восхищение, любование. С 4-5 лет дети принимают участие в установке, украшении елки. Украшение елки - это целый ри­туал огромного комплексного воздействия на ум, чувства, волю ребенка. Для него каждая елочная игрушка - старая знакомая, с которой связано столько приятных воспоминаний, и тут самое время узнать ее историю. Оказывается, что елочные игрушки, не­смотря на их хрупкость, «живут» в семье достаточно долго, а неко­торые становятся ее реликвиями. Ребенку интересно узнать, что маленький зеленый шарик, чуть-чуть потускневший от времени, давным-давно принадлежал прапрапрабабушке Александре, а кар­тонного слона дедушка Саша купил на деньги, сэкономленные от школьных завтраков, когда ходил в первый класс, а под елкой сто­ит Дед Мороз, внутри которого был подарок, полученный папой на своем первом празднике Кремлевской елки. А этот ярко-красный конус, что так бережно завернут в вату, - самая любимая елочная игрушка бабушки Тани, но, когда папа был маленький, он уронил его, а потом склеил трещинки специальным клеем. Ну как после таких интересных семейных преданий не быть аккуратным, осто­рожным, чтобы не повредить игрушки, которые, оказывается, до­роги твоим близким, любимы тобой!

Итак, семейные традиции выступают основным средством трансляции социально-культурных ценностей, норм семьи, уста­новления ее связей с объектами, которые включены в сферу ее жиз­недеятельности.

К ВОПРОСУ ОБ ИСТОЧНИКАХ ИЗУЧЕНИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ВОСПИТАНИЯ

Представить процесс воспитания в первобытном обществе достаточно сложно из-за отсутствия значительных письменных свидетельств о нем. Картину детства человеческой цивилизации, зарождения воспитания можно восстановить, изучая памятники материальной и духовной культуры, языка, фольклора.

Интересные сведения содержатся в трудах ученых и путеше­ственников XIII -начала XIX в., описавших быт аборигенов Ав­стралии, Африки, Полинезии, Сибири, Южной и Северной Амери­ки, которые в те времена находились на стадии первобытного развития.

Реконструировать элементы воспитания первобытной эпохи помогают этнографические данные о жизни немногочисленных сохранивших черты первобытности племен - редкостных сооб­ществ, не затронутых современной цивилизацией. К числу свиде­тельств можно отнести и находки археологов (примитивные орудия и предметы быта, детские игрушки, наскальные изобра­жения и пр.), фольклор (народные игры, обряды, развлечения), корни которого уходят в глубь веков, а также метафорический уровень языка (поговорки, пословицы, эпос и пр.)

Мировая наука предлагает несколько концепций происхож­дения воспитания. К числу традиционных относятся две теории: эволюционно-биологическая (Ш. Летурно, Дж. Симпсон, А. Эспинас) и психологическая (П.Монро). Представители эволюционно-биологической теории уподобляли воспитательную деятель­ность первобытных людей инстинктивной заботе о потомстве, присущей высшим животным. П. Монро объяснял происхожде­ние воспитания проявлением у детей бессознательных инстинк­тов подражания взрослым. Объединяет эти теории утверждение, что первобытное воспитание возникло как процесс постепенного приспособления детей к существовавшему тогда порядку вещей. В этой связи П. Монро писал, что "мир первобытного человека сосредоточен в настоящем. У него почти нет сознания прошлого и будущего. Его воспитание есть лишь приспособление к среде".

Некоторые современные исследователи, поддерживая тезис о преемственности между формами рассудочной деятельности некоторых высших животных и человека, делают акцент на каче­ственные социальные характеристики, которые отличали началь­ную стадию человеческого воспитания как особого вида деятель­ности.

ЗАРОЖДЕНИЕ ВОСПИТАНИЯ КАК ОСОБОГО ВИДА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Многие тысячелетия отделяют нас от того времени, когда на Земле появился человек современного физического типа. К это­му периоду (35 - 40 тыс. лет назад) относится и зарождение вос­питания как особого вида деятельности человечества.

Смысл существования первобытного человека был предопре­делен его миросозерцанием: окружающий мир воспринимался как нечто живое, наделенное сознанием. Поэтому стихийно воз­никшие цели воспитания предполагали подготовку к простей­шему виду существования и осознанию мира как анимистическо­го феномена. Зачатки педагогической мысли развивались лишь на уровне обыденного сознания как отражение практики воспи­тания, проявляясь в традициях и народном творчестве.

Воспитание зародилось в интегративном, синкретическом виде и способствовало физическому, умственному и нравственно-эмоциональному взрослению первобытного человека. Содержание и приемы воспитания усложнялись по мере обогащения |общественного опыта и развития сознания. Не выполняя какой- |либо особой функции, оно сопутствовало всему процессу пере­дачи жизненного опыта. В таком виде воспитание возникло 2 - 3 млн. лет тому назад, в эпоху выделения человека из животного мира, которое сопровождалось переходом к сознательной пере­даче опыта собирательства и охоты. Предкам людей было жизненно необходимо хорошо знать съедобные растения, рель­еф местности, повадки животных, быть сильными, выносливыми. Мощным подспорьем в передаче такого опыта служила речь, возникшая как инструмент коммуникации. Постепенно воспита­ние как процесс передачи опыта приобретало черты особого вида деятельности и было ориентировано прежде всего на повседневную борьбу за выживание.

Предпосылкой и существенным фактором становления вос­питания как вида деятельности стала эволюция материальных связей между людьми первобытной эпохи, необходимость под­держивать и развивать такие связи путем передачи опыта от человека к человеку, от поколения к поколению. Воспитание воз­никло из потребности людей в общении как следствие эволю­ции форм примитивного труда, так как постепенное усложнение производственного опыта потребовало определенной организации его усвоения.

Главным условием существования первобытных людей было изготовление и использование орудий труда. Старшие должны были передавать соответствующий опыт детям. Поэтому роль взрослых в организации обучения детей по мере усложнения труда и орудий труда становилась все более значительной.

Такое обучение и положило начало воспитанию в первобыт­ном обществе.

На заре истории человечества основу воспитания составляло групповое, коллективное начало. Пол и возраст детей в первобыт­ном обществе являлись практически единственными показате­лями при дифференциации обучения.

Первобытное воспитание готовило всех одинаково к повсе­дневной жизни, так как проистекало из общинного образа жизни, питая и цементируя подобный образ жизни. Впрочем, такое существование было прежде всего следствием всей жизни первобытного человека и лишь отчасти - итогом специального педагогического воздействия.

С появлением человека современного физического типа в ге­незисе воспитания начался новый этап.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕМЬИ. ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ В СЕМЬЕ

В 9 -8 тысячелетиях до н. э. в ряде регионов мира, в частно­сти в Малой, Передней и Средней Азии, происходит социальное и имущественное расслоение первобытного общества. Основной социальной ячейкой становится семья. Подобные процессы каче­ственно изменили смысл и содержание воспитания.

Из всеобщего, равного, контролируемого общиной воспитание превращалось в сословно-семейное. Дети воспитывались прежде всего на примере родителей. Воспитание представителей различ­ных страт - вождей, жрецов, воинов, остальных членов общи­ны - приобретало заметные различия. В семьях элиты увели­чился срок детства и соответственно усилилось воспитательное воздействие на подрастающее поколение.

Дети со слов родителей, путем подражания воспринимали опыт и информацию предшественников. Этот опыт оценивался как тайна и волшебство. Вот почему действиям, связанным с вос­питанием, придавали магический смысл. У готтентотов, например, матери произносили над ребенком колдовские заклинания, что­бы он рос сильным и ловким охотником. Магический смысл при­давался нравственным назиданиям родителей. Так, у австралий­ских туземцев ребенка слегка били жареной многоножкой по ноге и приговаривали: "Будь добрым, не бери чужого".

ПОЯВЛЕНИЕ ОРГАНИЗОВАННЫХ ФОРМ ВОСПИТАНИЯ

Люди первобытной эпохи при передаче опыта пользовались определенными дидактическими приемами. Приемы вырабаты­вались под влиянием условий жизни, и потому первоначальные формы и методы воспитания носили примитивный, неосознанный характер. Детям показывали, что и как делать: как владеть палкой, выделывать шкуры убитых животных, находить и соби­рать съедобные растения и пр. Основным приемом эмоциональ­но-психологического воздействия взрослых на младших было механическое повторение.

Шло время, и человек от приспособления к природе все чаще переходил к воздействию на окружающий мир. По мере усложне­ния его жизнедеятельности менялись задачи и приемы переда­чи социального опыта. Появляются зачатки организованных форм воспитания, которое постепенно сосредоточивается в руках спе­циально назначенных для этого лиц.

В первобытных общинах охотников и собирателей срок дет­ства и воспитания был весьма непродолжительным (девять-одиннадцать лет). Самых младших мальчиков и девочек отдавали под присмотром женщин, которые обучали первым навыкам трудо­вой деятельности: дети проводили много времени в играх, в ко­торых имитировали жизнь взрослых. При этом старейшины и священнослужители следили, чтобы дети не нарушали установ­ленных общиной запретов.

Взрослея, мальчики больше времени проводили с мужчина­ми, приучались к охоте, рыболовству и пр. Женщины обучали девочек-подростков ведению домашнего хозяйства.

В раннюю первобытную эпоху воздействие воспитания было минимальным. Маленьким членам общины в поведении предо­ставлялась значительная свобода. Наказания не были жестокими. В худшем случае это могли быть шлепки или угрозы физичес­кого наказания (например, удар палкой по следу ребенка в его присутствии). Но первобытное воспитание не было и не могло быть и идиллическим, поскольку люди жили в сложных, тяже­лых условиях борьбы за выживание.

В дальнейшем положение меняется. Расслоение общины и усиление социального антагонизма ужесточили его. Часто стали применяться физические наказания.

Коллективная традиция воспитания на исходе первобытно­общинного периода привела к появлению своеобразных домов молодежи для детей и подростков. По сути, это были предше­ственники школы, организованные для воспитания "обществен­ного" человека, обучения его определенным трудовым навыкам, умениям, знанию обрядов. Основной формой воспитания были совместные игры и занятия. Характер деятельности, состав вос­питанников и наставников в домах молодежи постепенно ме­нялись. В условиях матриархата до 7 - 8 лет мальчики и девоч­ки воспитывались совместно под руководством женщин, в бо­лее старшем возрасте - раздельно. При патриархально-родовом строе дома молодежи для девочек и мальчиков становятся раздельными. Воспитание мальчиков полностью переходит к ста­рейшинам и жрецам. По мере имущественного расслоения по­являются отдельные дома молодежи - для бедных и для со­стоятельных членов общины. Они существовали, например, у племен ацтеков и майя (Америка), племени майори (Новая Зеландия) на стадии разложения патриархальной общины.

Все подростки обоего пола, достигшие 10- 15 лет, проходили инициацию - процедуру посвящения во взрослые. У мальчиков она была более длительной и сложной: проверялась трудовая, нравственная и физическая подготовка. Инициация проводилась в виде религиозного обряда, сопровождалась традиционными песнопениями, ритуальными танцами, магическими заклинания­ми. Ей приписывалась таинственная сила.

Программа подготовки к инициации для мальчиков вклю­чала усвоение знаний и практических умений, необходимых охотнику, земледельцу, воину и т. д., программа для девочек - обучение ведению домашнего хозяйства. Запоминание настав­ления, закрепление определенных навыков сопровождались болевым ощущением от удара, щипка, укола наставника.

ВОСПИТАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ В УСЛОВИЯХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

Территориальные и временные границы Древнего мира ог­ромны. Он существовал более пяти тысячелетий (5 тыс. до н. э. - V в. н. э.) и охватывал четыре материка - Европу, Африку, Азию, Америку. Древние цивилизации оставили человечеству первое бесценное наследие организованного воспитания и обучения. По­мимо древних цивилизаций Востока (Двуречья, Египта, Индии и Китая), такой опыт был накоплен в античном мире Средиземно­морья, где господствовали традиции греко-римской культуры.

ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ГЕНЕЗИСЕ ВОСПИТАНИЯ И ШКОЛЫ

Начало истории школы и воспитания как особых сфер об­щественной деятельности восходит к эпохе цивилизаций Древ­него Востока, зарождение которых относится к 5 тысячелетию до н.э.

Уже в эпоху позднего неолита в различных регионах мира стали появляться первые симптомы разложения первобытной формации. Этот процесс был многовековым, исторически дли­тельным. Разновременность возникновения новых общественных структур приводила к тому, что наряду с новыми способами социализации подрастающего поколения сохранялись и старые формы воспитания. В древнейших государствах, пришедших на смену архаичным союзам племен, воспитание и обучение осуществлялось по пре­имуществу в семье. В переходную от общинно-родового к рабовладельческому строю эпоху в древних цивилизациях Востока со­хранялись и видоизменялись прежние традиции семейного вос­питания. Педагогические прерогативы патриархальной семьи были закреплены уже в таких литературных памятниках Древнего Вос­тока, как Законы вавилонского царя Хаммурапи (1750 до н. э.), книга Притчей иудейского царя Соломона (начало 1-го тысячеле­тия до н. э.), индийская Бхагавадгита (середина 1-го тысячелетия до н. э.) и др.

Так, в "Притчах" мы читаем: "Слушайте, дети, наставления отца и внимайте, чтобы научиться разуму". Основная педагоги­ческая идея "Притчей" - призвание отца быть наставником, по­читание родителей: "Мудрый сын радует отца, а глупый человек пренебрегает матерью своей".

Одновременно с укреплением, общественных государственных структур для специальной подготовки чиновников, жрецов, вои­нов постепенно начал складываться и новый социальный инсти­тут - школа.

Школа и воспитание в государствах Древнего Востока разви­вались под воздействием разнообразных экономических, соци­альных, культурных, этнических, географических и других фак­торов. Хотя хронологически существование этих цивилизаций не совпадало, тем не менее, им были присущи сходные структуры, в том числе - воспитания и обучения. Такая общность - объек­тивное следствие того, что возникновение школы пришлось на переходную эпоху - от общинно-родового строя к социально дифференцированному обществу. Подобная типологичность под­тверждается тем, что древние цивилизации имели принципиаль­но общее в сфере воспитания и обучения, несмотря на то, что существовали изолированно друг от друга.

Убедительным аргументом в пользу такой типологичности служит история древних цивилизаций Южной Америки, возник­ших в 3 - 2 тысячелетиях до н. э. Не будучи связаны с остальным миром, они, тем не менее, выработали опыт обучения и воспита­ния, сходный с опытом древних цивилизаций Древнего Востока.

Воспитание стало определяться главным образом обществен­ным и имущественным состоянием человека, т. е. утратило свой единообразный характер. Оно все более отрывалось от непосред­ственных интересов и потребностей детей, постепенно превратив­шись в подготовку к будущей взрослой жизни. Это, с одной сторо­ны, усилило оппозицию детей миру взрослых, а с другой - воспи­тание стало принимать более жесткий, авторитарный характер.

Переходный период, когда зародились первые человеческие цивилизации, характеризовался глубинными переменами в практике воспитания и обучения: качественно менялись способы передачи культурного наследия предков от взрослых к детям. Возникали специальные образовательные структуры для обучения подрастающего поколения.

В эту эпоху как бы завершался дописьменный период истории, когда речь и пиктографическое (рисунчатое) письмо как главные способы передачи информации приблизительно с 3 ты­сячелетия до н. э. начали частично заменяться собственно пись­менностью - клинописной и иероглифической.

Возникновение и развитие письменности - важный фактор и спутник генезиса школы. При переходе от пиктографического письма к логографии, передававшей не только общий смысл речи, но и членение на отдельные выражения и слова (египетские и китайские иероглифы, шумерская клинопись), письмо становится технически более сложным и требует специального обучения. Дальнейшее развитие письма, связанное с появлением сначала слогового (в древней Ассирии), а затем фонетического (в древней Фини­кии) письма, привело к упрощению и облегчению обучения грамоте, что увеличивало "производительные возможности" школы.

Начавшееся на исходе первобытной истории отделение ум­ственного труда от физического вызвало к жизни появление но­рой специальности - учителя.

Школа и воспитание в государствах Древнего Востока разви­вались в логике эволюции конкретно-исторических культурных, нравственных, идеологических ценностей. Человек формировался в рамках жестких социальных регулятивов, обязанностей и личной зависимости. Идея человеческой индивидуальности была развита крайне слабо. Личность как бы растворялась в семье, касте, социальной страте. Отсюда и упование на жесткие формы и ме­тоды воспитания.

Закономерно, что своим возникновением первые учебные за-|ведения обязаны служителям культов, ибо религия была носителем идеалов воспитания и обучения. Вместе с тем в конечном счете возникновение школ отвечало определенным экономичес­ким, культурным, политическим запросам общества. По мере со­циального развития такие запросы менялись, а с ними - и сфе­ра, содержание, методы воспитания и обучения.

Средоточием обучения и воспитания древнейших восточных цивилизаций были семья, церковь и государство. Поскольку се­мья была не в состоянии обеспечить общество достаточным чис­лом людей, сведущих в чтении, письме, законах, для пополнения сословия чиновников их подготовкой стали заниматься воспита­тельные учреждения, создававшиеся светской властью и служи­телями культов.

Обучение и воспитание в течение весьма длительного време­ни носили крайне рутинный характер. Из-за сложностей письма процесс обучения грамоте был продолжительным и мучитель­ным. Содержание образования выглядело крайне скудным и уз­коспециальным, оно закрепляло человека в жестких рамках опре­деленного общественного положения.

К 1-му тысячелетию до н. э. на Древнем Востоке развитие ремесел, торговли, усложнение характера труда, рост городского населения способствовали некоторому расширению круга людей, которым было доступно школьное обучение и воспитание. Поми­мо представителей аристократии и служителей культа, в школах учились дети состоятельных ремесленников и торговцев. Одна­ко абсолютное большинство населения по-прежнему обходилось семейным воспитанием и обучением.

Возникнув как определенный итог общественного развития, школа приобретала относительную независимость и стала выпол­нять роль стимулятора прогресса. Так, школа письма, закрепляя результаты передачи опыта поколений, в свою очередь, позволяла обществу двигаться вперед без значительных потерь из накоп­ленного в прошлом, что было неизбежно до появления письма и школы.

Школу и воспитание Древнего Востока следует рассматри­вать как нечто относительно цельное и одновременно как след­ствие, специфического развития каждой из древневосточных ци­вилизаций, обладавших устойчивыми особенностями.

ВОСПИТАНИЕ В ДРЕВНЕМ ЕГИПТЕ

Первые сведения о школьном обучении древних египтян вос­ходят к 3-му тысячелетию до н. э. Школа и воспитание в Древнем Египте были призваны перевести ребенка, подростка, юношу в мир взрослых.

На протяжении тысячелетий в долине Нила сложился оп­ределенный психологический тип личности. Идеалом древнего египтянина считался немногословный, стойкий к лишениям и ударам судьбы человек. В логике такого идеала шло обучение и воспитание.

В Древнем Египте семейное воспитание и обучение отража­ли характер взаимоотношений между женщиной и мужчиной, которые в семье строились на равноправной основе. Поэтому обу­чению мальчиков и девочек уделялось одинаковое внимание.

Лишь принадлежность к привилегированному меньшинству открывала доступ к знаниям, которые, как сказано в древнем ис­точнике, следовало "связать в единый узел" (вот почему слова "знание", "учение" и "узел" изображались одним и тем же иеро­глифом).

Судя по древнеегипетским папирусам, детям уделялось осо­бое внимание, поскольку, согласно верованиям египтян, сыновья и дочери могли дать родителям новую жизнь, совершив погре­бальный обряд. Выполняя родительский долг наставника, египтя­не считали, что поступают праведно и обеспечивают счастливое существование предкам в загробном мире. Как верили египтяне, боги, взвешивая душу умершего, на одну чашу весов кладут душу, а на другую "кодекс поведения" (маат). Если чаши уравновеши­вались, умерший мог начать новую жизнь в загробном царстве. В духе подготовки к загробной жизни составлялись и обращен­ные к детям поучения, которые служили стимулом формирова­ния нравственности и отражали идею крайней важности воспи­тания и обучения: "Подобен каменному идолу неуч, кого не обу­чал отец".

Принятые в Древнем Египте педагогические методы и при­емы соответствовали целям и идеалам воспитания и обучения. Ученику надлежало прежде всего научиться слушать и слушать­ся. В ходу был афоризм: "Послушание - это наилучшее у чело­века". Учитель обыкновенно обращался к ученику с такими сло­вами: "Будь внимателен и слушай мою речь; не забудь ничего из того, что говорю я тебе". Наиболее эффективны для достижения подобного повиновения были физические наказания, которые считались естественными и необходимыми. На ученика постоян­но сыпались удары. Школьным девизом были слова, записанные в одном из древних папирусов: "Дитя несет ухо на своей спине, нужно бить его, чтобы он услышал".

Безоговорочный и абсолютный авторитет отца, наставника был освящен многовековыми традициями. Приверженец таких тради­ций, автор "Поучения гераклеопольского царя" (XIII в. до н. э.) писал: "Всегда следуй отцам и предкам своим". С этими традициями был тесно связан обычай передачи профессии по наслед­ству - от отца к детям. К примеру, в одном из папирусов перечис­лены 25 поколений строителей, принадлежавших к одной семье.

Но как бы ни был силен консерватизм древнеегипетской цивилизации, ее идеалы и цели воспитания постепенно пересматрива­лись.

ВОСПИТАНИЕ В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ

Кастовость наложила специфический отпечаток на развитие воспитания и обучения в Древней Индии.

Другим не менее важным фактором генезиса воспитания и образования стала религиозная идеология: брахманизм (индуизм) в дравидско-арийскую эпоху, буддизм и необрахманизм в после­дующий период.

В дравидско-арийскую эпоху сложились достаточно устойчи­вые представления о том, какими должны быть воспитание и обучение. Они основывались на идее, что каждый должен разви­вать свои нравственные, умственные и физические качества так, чтобы сделаться органичным членом своей касты. У брахманов ведущими качествами считались интеллектуальные достоинства, у кшатриев - сила и мужество, у вайшьев - трудолюбие и терпение, у шудров - покорность.

Сформировался и взгляд на идеальное воспитание (претен­довать на него могли лишь высшие касты), согласно которому человек рожден для насыщенной счастливой жизни. Воспитание предусматривало умственное развитие (ясность суждений и рас­судочное поведение), духовность (способность к самопознанию), физическое совершенство (закаливание, владение собственным телом), любовь к природе и прекрасному, самообладание и сдер­жанность. Наивысшим проявлением нравственного поведения счи­талось содействие общему благу.

Содержание обучения для представителей трех высших каст не были одинаковыми. Так, для брахманов срок инициации приходился на 8-летний возраст, для кшатриев - на 11-летний, для вайшьев - на 12-летний. Про­грамма образования брахманов была более полной. У кшатриев и вайшьев программа была менее насыщенной, но профессионально направленной. Кшатрии обучались военному искусству, вайшьи - сельскохозяйственным работам и ремеслам. Длительность обуче­ния обычно не превышала восьми лет. Но в исключительных слу­чаях оно продлевалось еще на 3 - 4 года.

Программа обычного обучения состояла прежде всего в пере­сказах вед, обучении чтению и письму. Повышенное образование получали немногие юноши. В программу повышенного образова­ния входили: поэзия и литература, грамматика и философия, ма­тематика, астрономия. Содержание повышенного образования было для того времени весьма сложным. Достаточно сказать, что в Древ­ней Индии впервые были введены ноль и счет с помощью десяти знаков, которые в дальнейшем заимствовали арабы и европейцы.

Порядок обучения в доме учителя во многом строился по типу семейных отношений: ученик считался членом семьи учителя и, помимо приобретения образования, осваивал правила человеческого общежития.

Специальных помещений для учебных занятий тогда не было. Обучение проходило на открытом воздухе. Появились своеобраз­ные семейные школы, где мужчины обучали молодежь, устно пе­редавая знания. Ученики выслушивали, заучивали и анализиро­вали тексты.

Учителя поначалу не получали вознаграждения. Подарки имели, скорее, символическую ценность. Основным способом ком­пенсации за обучение была помощь учеников семье учителя по хозяйству.

Приобретавшие повышенное образование юноши посещали известного своими познаниями учителя - гуру (чтимый, дос­тойный) либо участвовали в спорах и собраниях ученых мужей.

Вблизи городов начали возникать так называемые лес­ ные школы, где вокруг гуру-отшельников собирались их верные ученики.

ВОСПИТАНИЕ В ДРЕВНЕМ РИМЕ

Ведущую роль в формировании личности юного римлянина играло домашнее обучение и воспитание. В т. н. эпоху царей (VIII - VI вв. до н. э.) уже сложились крепкие традиции семьи-дома как ячейки общества и воспитания.

Здесь дети получали религиозное воспитание. Девочки находились под надзором матери вплоть до замужества. Мальчики до 16-возраста под наблюдением отца изучали домашнюю и полевые работы, осваивали искусство владения оружием. Все это время им полагалось носить длинные волосы.

Атмосфера в семье часто была далеко не идиллической. Нередко матери поверяли дочерям свои тайные увлечения и измены. На глазах детей отцы творили жестокую расправу над рабами, участвовали в непристойных попойках.

На протяжении всей римской истории семейное воспитание играло большую или меньшую роль, но семья всегда была ответственна за нравственное, гражданское становление юных. В период расцвета Римской империи семья заметно уступила свои позиции государственной системе образования. Зато на римской цивилизации домашнее воспитание вновь становится ведущим в подготовке подрастающего поколения. "Вся наука из родного дома" - так писал об образовательной роли семьи епископ Сидоний (V в. н. э.).

Как утверждает римский историк Ливии, первые попытки создать учебные заведения относятся к 449 г. до н. э. Занятия проводили частные лица в форуме - месте общественных сборищ римлян. К III в. до н. э. появляется профессия наставника. Его роль выполняли рабы. Рабыни-няньки следили за детьми до 4 - 5 лет. Рабы-педагоги обучали мальчиков чтению, и счету. Рабынь-нянек и педагогов содержали состоятельные граждане. Остальные римляне посылали детей учиться в форум. Ремесло педагога считалось в римском обществе для свободных граждан унизительным.

Уже на заре римской истории греческая образованность почиталась как эталон. Римский философ и политик Цицерон пишет о детстве царя Древнего Рима Сервия Туллия (578-534 до н. э.), что ему было дано "прекрасное образование по греческим образцам".

Со II в. до н. э. на организацию школьного обучения большее влияние оказывала традиция античного мира.

Вместе с тем римская система образования и воспитания никогда не теряла своей самобытности. При сохранении заметной роли семейного воспитания и наличии наряду с общественны­ми частных учебных заведений она имела более практическую направленность: подготовку сильных, волевых, дисциплинирован­ных граждан. Из программы воспитания беспощадно исключали изящные искусства - музыку и пение, ибо они, как полагали многие римляне, "побуждают более мечтать, нежели действовать". Девиз "польза" можно назвать альфой и омегой римского воспи­тания и обучения, главной целью которых было обеспечить опре­деленную карьеру, будь то военное дело или политическое искус­ство оратора.

В первые века нашей эры в Римской империи установился устойчивый и внешне единообразный канон содержания, форм и методов образования. В I в. основными считались девять школьных дисциплин: грамматика, риторика, диалектика, ариф­метика, геометрия, астрономия, музыка, медицина и архитектура. К V в. из этого списка были исключены медицина и архитек­тура. Таким образом оформилась программа семи свободных искусств с двухчастным делением на тривиум (грамматика, риторика, диалектика) и квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия и музыка).

Низшей ступенью обучения свободных граждан являлись тривиальные школы. Продолжительность обучения не превыша­ла двух лет. Учились мальчики и девочки приблизительно с семилетнего возраста. В круг дисциплин входили латинская гра­мота (иногда греческая), общее знакомство с литературой, начат­ки счета. На занятиях арифметикой систематически пользовались особой счетной доской - абакой, считать учили по паль­цам. Учитель занимался отдельно с каждым учеником. Школы находились в не приспособленных для занятий помещениях. Широко практиковались физические наказания плетью и палкой, в ходу были поощрения для успевающих.

Частные грамматические школы были учебными заведения­ми повышенного типа. Здесь обыкновенно обучались подростки с 12 до 16 лет после домашней подготовки. По сравнению с триви­альными, грамматические школы размещались в более благоустроенных помещениях, предлагали широкую программу. Помимо предметов, изучаемых обычно в тривиальной школе, здесь были обязательными греческий язык, основы римского права (12 таб­лиц), грамматика латинского языка, риторика. Количество учени­ков - ограниченное, обучение - преимущественно индивиду­альное. В более поздний период делались попытки разбить уча­щихся на группы (классы), В ряде частных школ в дополнение к указанной программе для детей состоятельных родителей прово­дились уроки физической подготовки. В школах не обучали ни музыке, ни танцам. Военную подготовку молодежь проходила в воинских формированиях - легионах.

В IV в. появились риторические школы по греческому образцу. Здесь изучали греческую и римскую литературу, основы мате­матики, астрономии, права и довольно интенсивно - философию. В последнем случае нередко практиковались диспуты в духе софистики не самого лучшего свойства. До нас дошли темы таких диспутов, например прославление мухи или плеши. Риторические школы выполняли определенный социальный заказ - готовили юристов для разраставшейся бюрократической государственной машины Римской империи.

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ ДРЕВНЕГО РИМА

Становление философской мысли, в недрах которой развивались педагогические идеи, происходило под сильным влиянием эллинской традиции. От этой традиции отталкивались ее критики и сторонники.

Одним из первых представителей римского просвещения явился Катон Старший (234 - 149 до н. э.). Будучи эллинофобом, он тем не менее опирался на греческие каноны при составлении римской риторики. Катои особенно настаивал на консервации римской традиции домашнего воспитания. Он сам обучал своего сына грамоте, законам, гимнастике. Хотя Катон владел образованным рабом, которому можно было поручить обучение сына, он не прибег к его услугам ("не подобает рабу бранить моего сына") В присутствии ребенка Катон избегал непристойных выражений. Он охотно играл с детьми.

Традиции римского и греческого воспитания отразились во взглядах мыслителя и политика Цицерона (106 - 43 до н. э.) Полноценного образования достойны немногие, говорил Цицерон, большинство римлян нуждаются прежде всего в "хлебе и зрелищах". Под влиянием греческой философской традиции Цицерон рассматривал душевную жизнь человека как сложный поток ме­няющихся состояний. Человека толкают к гибели вспыльчивость, жадность, похоть, помутнение разума. Но есть силы, которые дают надежду и препятствуют его гибели: это - всепобеждающий разум и чувство благоразумия. Поощрять развитие таких сил прежде всего должна семья, полагал Цицерон.

Римская философия и педагогическая мысль достигли рас­цвета в I -II вв. и. э.

Один из ее представителей, Сенека (4 до н. э. - 65 и. э.), критиковал формализм школьной системы, которая воспитывает "ум, но не душу". Он считал, что образование должно формировать, прежде всего, самостоятельную личность ("пусть говорит он [ученик] сам, а не его память").

Проблемы нравственного воспитания изложены Сенекой в "Письмах на моральные темы" и "Нравственных письмах к Луцилию".

"Лишь одно делает душу совершенной: незыблемое знание добра и зла", - писал Сенека, полагая, что воспитатель всегда должен иметь в виду необходимость движения к такому знанию (идеальной нравственной "норме") путем назидательных бесед с наглядными примерами из жизни и истории.

Исходя из своего понимания нравственности, Сенека не счи­тал каноном образования "семь свободных искусств". Он писал: "Ты желаешь знать, что я думаю о свободных науках и искусст­вах. Ни одно из них я не уважаю, ни одно не считаю благом, если плод его - деньги... Пролагается ли дорога к добродетели объяснением слогов?"

Крупный мыслитель той же эпохи Плутарх (ок. 45 - ок. 127) вслед за Катоном и Цицероном с особым вниманием относился к вопросам воспитания и обучения в семье. Супруга Плутарха отка­залась от няньки и кормилицы и сама кормила и пеленала своих детей. Плутарх советовал избегать жестоких наказаний. По его сло­вам, бить ребенка означало "подымать руку на святыню".

С этими идеями перекликается и трактат т. н. Псевдо-Плу­тарха "О воспитании", где также даются советы проявлять мяг­кость к "благонравным детям", оставаться матери кормилицей собственных детей. Псевдо-Плутарх выдвигал идею всесторонне обученного человека в духе требований образованного римского общества. По сути, предлагалось дать "беглое" знание тогдашних наук, то есть формировать дилетанта.

Яркая фигура римской философской и педагогической мыс­ли - Квинтцлиан (42 - ок. 118). Адвокат и оратор, Квинтилиан черпал свои идеи из греко-римского культурного наследия (Гомер, Гесиод, Эсхил, Софокл, Еврипид, Демосфен, Цицерон и др.). Главный труд Квинтилиана - "Ораторское образование". Из 12 книг этого трактата наиболее известны две: "О домашнем воспитании мальчика" и "О риторическом обучении". Квинтилиан ратовал за общедоступность образования, пола­гая, что все нормальные дети римских граждан достойны полу­чать образование. Он верил в созидательные возможности школь­ного обучения, считая, например, что ученики-тупицы - на сове­сти педагогов.

Вершиной образования Квинтилиан считал овладение искус­ством оратора ("поэтами родятся, а ораторами становятся"). До­стичь такого высокого результата он предлагал с помощью опре­деленной системы обучения.

Первой ее ступенью было домашнее воспитание. Следовало выбирать кормилицу с правильным произношением и оберегать от домашних учителей-полузнаек. До 7 лет ребенок должен был овладеть латинской и частично греческой грамматикой (предла­галось начинать с иностранного языка, поскольку, по мнению Квии-тилиана, в таком случае затем лучше усваиваются правила родно­го языка).

В ходе домашнего обучения необходимо пробуждать интерес "похвалой" и "забавами", чтобы "ребенок не возненавидел уче­нье, соблюдая, однако, определенную меру" ("золотую середину").

В программу первоначального школьного обучения включал­ся ряд предметов. На первом месте стояли занятия грамматикой и стилем, мораль, начала математики, музыка.

Обширная программа по этим и другим предметам предлага­лась в грамматической и риторической школах. Как замечал в этой связи Квинтилиан, искусство оратора требует знания мно­гих наук. В грамматической школе предлагалось изучать одно­временно ряд учебных дисциплин, не заботясь об обязательном совершенном овладении ими, главным предметом была грамма­тика. В риторической школе основным предметом называлась риторика, под которой понималось "искусство красноречия".

На занятиях по риторике преподавателю было рекомендовано, например, читать сочинения с заведомыми просчетами в стиле, заметить и исправить которые должны были сами учащиеся.

Обучение следовало вести индуктивным путем - от просто­го к сложному, на основе работы памяти. Предлагался ряд при­емов мнемонического характера для развития "точности" памяти. Таков, например, был "топологический прием", когда реальное или воображаемое помещение делилось на несколько десятков "мест для запоминания".

Размышляя о природе человека, Квинтилиаи высказывал уве­ренность в положительных основах человеческой натуры, не счи­тая, однако, такие свойства единственными (дети "от природы склон­ны к худшему"). Побороть дурные наклонности помогает воспита­ние. Чтобы достичь высоких результатов в педагогике, считал Квин­тилиаи, необходимо соединить природную доброту человека и вос­питание, так как эти начала не могут существовать раздельно.

Вслед за Плутархом Квинтилиан говорил, что воспитание долж­но формировать свободного человека. Дети - "драгоценный сосуд", с которым надо обращаться бережно и уважительно. Здо­ровое семейное воспитание должно беречь детскую психику, не до­пускать присутствия детей в "неблагопристойных местах". При воспитании нельзя прибегать к физическим наказаниям, ибо битье подавляет стыдливость, развивает рабские качества. Ввиду важно­сти свободного воспитания необходимо тщательно выбирать няньку для младенца, которой следовало обладать достойными нравствен­ными качествами. Учитель должен заменять ученику отца, при­учать питомца мыслить и действовать самостоятельно.

Отталкиваясь от педагогических идей Плутарха, Квинтилиан, однако, делал упор на необходимости полезного обществу образо­вания. Цель воспитания Квинтилиан видел в серьезной подготовке к исполнению гражданских обязанностей. Идеалом человека-граж­данина он считал афинского политического деятеля Перикла.

Квинтилиан отдавал предпочтение организованному школь­ному обучению но сравнению с домашним ("свет хорошей школы лучше одиночества семьи"). Он, например, утверждал, что дух со­ревнования, честолюбия в процессе обучения "зачастую бывает причиной добродетелей".

ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ

Ученые и общественность многих стран обеспокоены тем, что современное семейное воспитание не столь эффективно и полно­ценно, как должно быть. В связи с этим разрабатываются специ­альные программы, направленные на повышение педагогической культуры семьи: программы воспитания родителей, программы педа­ гогического образования родителей.

Появление понятия «воспитание родителей» относится к концу прошлого века, когда в Америке и Европе возникли ассоциации, призванные оказывать помощь в семейном воспитании. Ныне по­нятие «воспитание родителей» стало очень распространенным и поистине международным. Суть воспитания родителей - это ква­лифицированная помощь семье в выполнении ею воспитательной функции. На протяжении текущего столетия усилиями ученых мно­гих стран сделана попытка создать теорию воспитания родителей. Основными понятиями этой теории являются «психолого-педаго­гические основы взаимодействия в семье», «содержание и формы воспитания родителей».

Первоначально воспитание родителей ограничивалось формаль­ным сообщением родителям знаний, необходимых для воспитания детей. В настоящее время содержание воспитания родителей пре­терпело значительные изменения: оно включает широкий круг зна­ний, необходимых для нормального функционирования семьи (педа­гогические, психологические, экономические, медицинские, право­вые, этнографические, этические и др.). Для реализации программы знаний предусматриваются различные формальные и неформаль­ные мероприятия (консультации, беседы, инструктажи, тренинги, курсы и семинары, услуги видеотехники, деятельность в церков­ных общинах и др.). Воспитание родителей рассматривается как постоянный процесс саморазвития взрослых, основанный на сознатель­ ном их стремлении к совершенствованию своей личности.

Программы воспитания родителей в европейских странах реа­лизуются в разных моделях: адлеровской, учебно-теоретической, модели чувственной коммуникации, модели, основанной на трансакциональном анализе, модели групповых консультаций, христи­анского воспитания родителей и др. Все модели имеют свою исто­рию, базируются на определенных теоретических положениях, а, следовательно, дают родителям различные установки в воспита­тельной деятельности и ориентируют на ту или иную практику воспитания детей. Общим для указанных выше моделей является исходное положение, согласно которому общество и сами родители могут помочь себе стать лучше, а это - важнейшая предпосылка успешного домашнего воспитания.

В США разрабатываются и реализуются многочисленные про­граммы помощи семейному воспитанию, которые часто называют­ся программами педагогического образования родителей. Для них характерно комплексное содержание, поскольку они созданы объ­единенными усилиями педагогов, психологов, социологов, психо­терапевтов и других специалистов. Программы направлены на ук­репление всех звеньев семейного воспитания, но в первую очередь на повышение педагогической компетентности родителей. Учиты­ваются особенности разных групп семей, поэтому создаются про­граммы дифференцированной педагогической помощи семьям. Например, для семей с детьми, имеющими нарушения психофизио­логического развития; с приемными детьми; для семей, «находя­щихся в невыгодных социальных условиях», и др. Примером таких программ может служить проект «Хэд Старт» (Head Start), в пере­воде - «Опережающий старт». Он был задуман с целью оказания всесторонних образовательных, оздоровительных и социальных ус­луг детям из малообеспеченных семей. При этом учитываются осо­бенности семьи ребенка, и обращается особое внимание на всесто­роннее участие семьи ребенка в предлагаемой программе. С 1965 г. более 5 млн детей было охвачено системой обучения «Хэд Старт». Ежегодно в 1400 Хэд Старт-центрах (дошкольных учреждениях) обучается около 400 000 детей и почти такое же количество родите­лей. Работа с родителями имеет целый ряд аспектов, как-то: уча­стие родителей в планировании работы дошкольных учреждений и реализации их планов; информирование и обучение родителей со­временным методам образования детей, применимым в домашних условиях; индивидуальное консультирование родителей с целью помощи в решении их проблем и т.д. Родители привлекаются к участию в различных образовательных мероприятиях с детьми (проведение уроков, посещение музея, библиотеки, подготовка спектакля и др.) в качестве добровольных помощников или опла­чиваемых сотрудников. Организуется работа родителей с собст­венными детьми под руководством специалистов. Например, обу­чение матерей способам формирования у ребенка навыков личной гигиены, методике чтения книги и др.

В проекте «Хэд Старт», как и в других программах педагогиче­ского образования родителей США, много внимания уделяется психологическим основам взаимодействия в семье на принципе ра­венства взрослых и детей. Так, родители учатся заинтересованно выслушивать мнение детей (метод «активного слушания»), обра­щаться к гуманным приемам коррекции их поведения т.д.

Во многих штатах США разрабатываются программы привлечения мужчин к воспитанию детей, включающие создание курсов, где мужчины обучаются уходу за детьми, поощряющие работу мужчин в качестве учителей школ и воспитателей детских садов.

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ СЕМЬИ

В последние годы усилилось внимание к изучению семьи как вос­питательного института со стороны педагогики, психологии, социо­логии и других наук. Однако возможности ученых в исследовании ог­ раничены в связи с тем, что семья представляет собой достаточно закрытую ячейку общества, неохотно посвящающую посторонних во все тайны жизнедеятельности, взаимоотношений, ценностей, кото­рые она исповедует. Человеку свойственно видеть себя в лучшем све­те, чем он есть на самом деле, поэтому семья никогда не «откры­вается» полностью, впускает в свой мир других людей настолько, насколько это дает более или менее положительное представление о ней. Следует учесть уникальность и неповторимость каждой семьи. Различие образовательного, общекультурного уровня, идеалов, ирав-ственно-психологических установок, жизненного опыта, умений ор­ганизовать деятельность детей, типологические особенности родите­лей и других членов семьи - все это и многое другое, накладываясь друг на друга, создают неповторимую семейную атмосферу. Таким образом, ученые встречаются со многими трудности в изучении со­временной семьи, которые лимитируют получение достаточно объ­ективных данных об особенностях домашнего воспитания.

Может ли исследователь быть более настойчив в отношении семьи, чтобы собрать о ней интересующие его данные? Нет, потому что он должен помнить о допустимых границах «вторжения» в семью. У этих границ есть законодательные критерии: соблюдение прав челове­ ка, неприкосновенность личной жизни семьи. Исходя из этого, опре­деляются параметры исследуемого объекта (какой аспект домашне­го воспитания может быть изучен), методы осуществления работы.

Методы изучения семьи представляют собой инструменты, с помощью которых собираются, анализируются, обобщаются данные, характеризующие семью, вскрываются многие взаимосвязи и зако­номерности домашнего воспитания. Изучение семьи, как и любого социального феномена, требует, во-первых, совокупности методов, во-вторых, эти методы должны быть адекватны существу изучае­мого предмета и конкретному продукту, который прогнозируется исследователем. Так, при изучении семьи и домашнего воспита­ния весьма ограниченно используется педагогический эксперимент. Дело в том, что для эксперимента характерны разработка некой новой педагогической конструкции и проверка се эффективности в воспитательном процессе. Представьте себе, что эксперимент организуется в рамках семьи. В течение достаточно долгого времени нарушается естественный ход ее жизнедеятельности. Прибавьте к этому постоянный «глаз» экспериментатора, ведущего работу, неизбежную «прозрачность» жизни, поступков членов семьи, не­обходимость все время контролировать себя, что нанесет вред самочувствию испытуемых. Поэтому в исследованиях, посвящен­ных обсуждаемой проблеме, ученые активно привлекают родите­лей к экспериментальной работе, которая ведется в детском саду и нуждается в продолжении, подкреплении в условиях семьи.

Среди методов изучения семьи достаточно распространенными стали социологические методы: социологические опросы, интервью­ирование и анкетирование. Метод интервью требует создания ус­ловий, располагающих к искренности респондентов. Продуктив­ность интервью возрастает, если они проводятся в неформальной обстановке, контакты ученого и испытуемых окрашены личными симпатиями.

Метод анкетирования (письменный опрос) позволяет собрать много данных, интересующих ученого. Этот метод отличается из­вестной гибкостью по возможности получения и обработке полу­ченного материала. Используются разные виды проведения анке­тирования: контактное (сам исследователь организует анкетирова­ние и собирает опросные листы), заочное (в основе - корреспон­дентские связи, анкеты с инструкциями рассылаются разным рес­пондентам, а потом возвращаются к исследователю).

В зависимости от задач, стоящих перед исследователем, а также особенностей семей (респондентов) возможны разные типы анкет: открытая (содержит вопросы, на которые предстоит ответить ис­пытуемому); закрытая (к вопросам даются возможные варианты ответов); смешанная (предлагаются возможные ответы, и одновре­менно дается право сформулировать некоторые ответы по-своему, особенно когда они выходят за пределы вопросов).

При изучении семьи социологами преобладает заочное анкети­рование с закрытым типом анкет. Педагоги чаще прибегают к очно­му анкетированию и отдают предпочтение открытым и смешанным типам анкет. При изучении опыта домашнего воспитания конк­ретных семей более продуктивны анкеты, подписанные респонден­тами, но следует учесть, что ответы могут быть не совсем правди­выми. Например, родители, часто прибегающие к физическому наказанию детей, вряд ли выберут соответствующий ответ в закры­той анкете; они, вероятнее всего, подчеркнут ответы «никогда не прибегаем к физическим наказаниям» или остановятся на ответе «иногда прибегаем к физическим наказаниям».

Усилия современных исследователей направлены на то, чтобы мобилизовать социальную активность испытуемых, посредством которой вырабатываются позитивные представления о различных сферах семейного образа жизни, приемах воспитания, технологии ведения домашнего хозяйства и т.д.

Поиски путей объективного изучения семей привели к разра­ботке таких психологических, педагогических, социологических методов, которые углубляют и расширяют представления о совре­менной семье и одновременно ставят испытуемых перед необходи­мостью осознать свои взаимоотношения с близкими, сделать выбор в пользу наиболее предпочтительного, попробовать новые для себя способы взаимодействия с ребенком т.д. Так, например, исследова­тель специально вовлекает родителей в совместную с ребенком дея­ тельность с тем, чтобы показать способы оптимизации эмоциональ­ного взаимодействия посредством использования народных игр, произведений фольклора, театрали­зованных игр, чтобы подсказать пути совер­шенствования игр детей. Во многих педагогиче­ских, психологических исследованиях используются методы, с помощью которых одновременно и изучается, и корректируется педа­гогическая позиция родителей . В результате такого подхода исследователя к респондентам (родителям) они рассмат­ривают предлагаемые нововведения как собственный вклад в про­блему, поэтому стараются внедрить их в собственную практику домашнего воспитания. Такое сотрудничество исследователей и родителей предопределяет не только решение поставленных задач, но и принятие новых норм поведения, способов воздействия на де­тей. Таким образом, можно говорить о том, что при изучении се­мьи наблюдается тенденция превращения методов науки в методы практической деятельности специалистов.

Подобную роль играет и такой метод исследования семьи, как психолого-педагогический тренинг. Им обычно охватывают членов нескольких семей, симпатизирующих друг другу, имеющих схожие проблемы домашнего воспитания. Участникам предлагаются разные задания, выполнение и совместное обсуждение которых помогает выработке определенных умений, корректируют взгляды и позиции, активизируют рефлексивную деятельность. Темами психолого-пе­дагогического тренинга могут быть «Знаю ли я своего ребенка», «Как вести себя с агрессивным ребенком», «Если ребенок отстает в развитии», «Как воспитывать ребенка без отца» и др. При умелом руководстве исследователя группа участников тренинга превра­щается в своего рода группу самопомощи и взаимопомощи. Иск­лючаются критика, осуждение, создаются условия для откровенного обсуждения проблемы, обмена опытом, знаниями, выражения пе­реживаемых чувств. Регулярность встречи - не реже одного раза в неделю - обеспечивает чувство общности, целостности структуры. Член группы должен руководствоваться собственными соображе­ниями и представлениями и одновременно слушать и слышать дру­гого, сопереживать ему, вырабатывая чувство общности, выражая невербально свои эмоции. Деятельность группы полностью конфи­денциальна и закрыта для посторонних. В результате групповых встреч участники тренингов, собеседований повышают свою компе­тентность, культуру общения, что благотворно сказывается на семей­ном воспитании.

Дипломная работа: Развитие творческих способностей учащихся третьего класса коррекционной школы VIII вида на основе кружковой работы с природным материалом

В первобытном обществе воспитание зарождается как целенаправленный процесс формирования личности и передачи опыта от старших поколений к младшим. Появляются старейшие для обучения детей. Существуют обряды инициации (вхождение во взрослую жизнь), дома молодежи – прообраз современных образовательных учреждений.

Основные характеристики образовательного процесса: наглядность, равенство, разделение по полу и возрасту.

В Древней Греции и Риме основные педагогические идеи, касающиеся содержания, цели образования возникли в трудах Платона (государство и общество должны заботиться о воспитании подрастающего поколения; основная забота должна быть не о завоевании новых территорий, а о воспитании, т. к. от этого зависит процветание в дальнейшем). Аристотель и Демокрит поднимали вопрос о значимости семейного (дома) и общественного воспитания (в образовательном учреждении).

Этот вопрос решался вплоть до 20 в. В Европе до сих единого мнения нет. Аристотель и Демокрит говорили о важности и того, и другого.

Квинтилиан: «Каждый ребенок должен учиться в ОУ, но до 4-6 лет должен находиться в семье».

Дальнейшее развитие идеи античных философов получили в Средние века. Меняется цель воспитания (в античности – воспитание гармоничного, добропорядочного, нравственного человека; в Средние века – познание Бога, воспитание религиозного человека).

Появляются гуманистические идеи, ставшие основополагающими в эпоху Возрождения.

Альбин Алкуин открывает собственные школы, где учили всех без исключения детей. Говорил о возвращении афинских традиций воспитания, все ограничивать религиозным воспитанием нельзя. Предлагал включать чтение религиозных текстов, мифы. Выступал за реализацию индивидуального подхода, против физических наказаний. Использовал метод Сократовской беседы (дискуссия).

Продолжает решаться проблема, что важнее: семейное или общественное воспитание. В Средние века – их сочетание. Пример домашнего воспитания:

1. Рыцарство – ребенок (мальчик) по достижении 6 лет отправлялся в семью более высокого сословия до 22 лет. Разрыв с семьей, запреты встреч с родителями, следовательно – нарушение социализации.

2. Ученичество – для ремесленников. Мальчик 5-6 лет отправлялся в ученики к ремесленнику. Сначала ученик, затем подмастерье и мастер.

Общественное воспитание в Средние века – большое количество учебных заведений – церковно-приходские школы, соборные и кафедральные школы, цеховые школы, университеты.

В эпоху Возрождения кардинальным образом меняется цель воспитания – всестороннее гармоничное развитие личности. Актуальна проблема семейного и общественного воспитания. Томас Мор «Утопия», Кампанелла «Город солнца». Описывается общество, где воспитанием детей занимается все обществою

17-18 вв – Просвещение.

Более значимые идеи, касающиеся социального воспитания, возникают в Западной Европе в 18-19 вв: соотношение семейного и общественного воспитания.

Руссо: на формирование человека влияют 3 фактора: ближайшие люди, природа и государство.

Локк: не отрицал значимость семейного воспитания, т. к. именно оно позволит учитывать индивидуальные особенности, следовательно – основная задача родителей – найти наставника. С другой стороны, не отрицал и общественное воспитание. Мы можем изменить общество через воспитание в ОУ.

В 19 в. Появляется идея о развитии новых направлений и течений в педагогике с целью решения новых социальных проблем, воспитания нового человека для нового общества. Социальная педагогика (П. Наторп), экспериментальная педагогика (Бене, Лай, Торндайк), теория свободного воспитания (Элен Кей, Я. Корчак, Штейнер, М. Монтессори), теория трудовой школы (Кершерштейнер), педагогика прагматизма (Килкпатрик, Дьюи).

Причина возникновения социальной педагогики – урбанизация: др. нормы и ценности, нет контроля со стороны взрослых. Проблемы: организация досуга, рождение социальных сирот, безнадзорные дети.

Для гармоничного развития необходимо сочетание семейного и общественного воспитания.

Социальный педагог – посредник между семьей и школой (некоторым семьям необходим помощник).

Типы соц. Воспитания (в зависимости от развития воли человека):

1 домашнее – человек безволен, сиюминутные потребности.

2 школьное

3 свободное самовоспитание – дальнейшее самосовершенствование

Социальная педагогика Пауля Наторпа

Свой труд «Социальная педагогика» издал в 1898 г. Дает определение понятию социальная педагогика – это наука, которая исследует проблему интеграции воспитательных сил общества с целью повышения культурного уровня народа; наука, которая решает проблемы воспитания и образования подрастающего поколения в широком социально-филосовском контексте.

Основа его социальной педагогики: человек становится человеком только благодаря человеческому общению. Основой общественного воспитания Наторп считал семейное воспитание. Только семья в состоянии обеспечить индивидуализацию образования и всей общественной жизни ребенка, необходимую для дальнейшего развития, что невозможно достичь в условиях казенного воспитания и механического обучения. Каждый ребенок должен свободно развиваться в соответствии со своими возможностями и способностями, но это не означает одинаковость. Поэтому предлагал в дошкольном возрасте отдавать предпочтение семейному воспитанию, а затем отдавать ребенка в специальную школу. Такая школа должна быть единой для всех слоев населения, которая будет способствовать ликвидации классовых противоречий.